Кирилл Бабаев - История человечества в великих документах

Сегодняшние культы смерти в мексиканской культуре выглядят скорее забавными играми. Но они родились из массовых ритуалов убийства в городах тольтеков, майя, ацтеков. Считается, что жертвоприношения сильно обескровили государства региона и ограничили их развитие, сделав всю Мезоамерику лёгкой добычей испанских конкистадоров. Не стоит забывать, что испанец Кортес сумел сокрушить могучую империю ацтеков только потому, что против них поднялись соседи, уставшие от постоянных ритуальных зверств.

«Дни 13-Кавак-Чувен-Ак’баль-Мен-Маник’.

Обезглавливание – жертва Хуун-Ахава, смерть. 5 дней.

Пир – жертва супруги Маисового. 12 дней.

Жертва девственницы, супруги Смертельного. 11 дней…

Утоплена убитая»

Почему-то во все времена девственницам доставалось больше всех – в жертву их активно приносили на всех континентах, что не могло не стать хорошим стимулом для ранних браков. Но помимо календаря жертв и ритуалов, в Дрезденском кодексе лишь изредка проглядывают туманные очертания исторических событий. Иногда это воспоминания об иноземных нашествиях и великих правителях, о жизни которых мы подчас знаем только даты воцарения и смерти – зато, благодаря календарю, с точностью до дня. На счастье, книга снабжена многочисленными иллюстрациями, по которым можно судить о костюме, пище, орудиях, повседневном быте майя XII–XIII вв.

Дрезденский кодекс переведён на многие языки, но изучение его ещё только начинается. Несмотря на то, что современные языки семьи майя не так уж далеко ушли от языка кодекса, по сей день не существует полноценной книги о грамматике иероглифического письма майя. Каждый год приносит новые открытия, меняющие наше представление о языке и письменности этой уникальной культуры. Но загадкам майя ещё далеко до разрешения. В отличие от цивилизаций Азии и даже Африки, чьи наследники сохранили государственность, у мезоамериканской цивилизации не осталось преемников. В начале XVI в. на берега Мексики высадятся испанцы, которые начнут планомерное уничтожение древних обычаев. Епископ Диего де Ланда в 1562 г. своей рукой бросит в огонь 27 кодексов майя (не подозревая, что сохранившиеся 4 будут расшифрованы при помощи именно его книги «Сообщение о делах в Юкатане»). Уже к концу столетия большинство майя станут католиками – жертвоприношения исчезнут, но с ними канут в Лету и древняя культура, и иероглифическое письмо. А в 1697 г. последний город-государство майя Тайясаль будет завоёван испанцами, завершив эпоху великой мезоамериканской цивилизации.

• рождение прав человека

• истоки европейской парламентской демократии

• древнейший из остающихся в силе государственных законов

В 1199 г. на престол вступил самый неудачливый (а кто-то считает, что просто бестолковый) король в истории Англии. Иоанн или Джон, брат знаменитого Львиного Сердца, сумел за каких-то 15 лет проиграть несколько войн, рассориться как с аристократией, так и с рыцарским сословием и растерять все огромные владения Англии на континенте, заслужив в народе обидное прозвище «Безземельного». Но самой большой его ошибкой стал конфликт с римским Папой, влиятельным Иннокентием III, который за посягательства Иоанна на церковное имущество отлучил его от церкви и запретил священникам проводить любые службы на территории Англии.

Когда стало понятно, что новорожденные не могут быть крещены, пылающие страстью – сочетаться браком, а в домах по всему королевству множатся гробы с неотпетыми покойниками, чаша народного терпения вспенилась как добрый старый английский эль. Король написал Папе покаянное письмо и вернул церкви её привилегии, но было уже поздно. В мае 1215 г. мятежные бароны во главе ополчения заняли Лондон и разослали по стране указы о том, что король здесь больше не у дел. Спустя две недели в местечке Раннимед неподалёку от столицы Иоанн вынужден был вступить в переговоры со своими подданными, по итогам которых через четыре дня, 19 июня, была подписана Великая Хартия вольностей – один из самых знаменитых документов европейского права.

«Иоанн, божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии, герцог Нормандии и Аквитании, граф Анжу, архиепископам, епископам, аббатам, графам, баронам, юстициариям, лесничим, шерифам, стюардам, слугам и всем своим бейлифам и подчинённым – привет».

Как и всякий великий документ, попавший в школьные учебники, Великая Хартия за истекшие восемь веков обросла толстым слоем легенд. В массовой культуре она видится водоразделом между тёмным феодальным прошлым и современными демократическими свободами, но это не совсем так. Во-первых, хартия 1215 года не была первой – она во многом подтверждает статьи более ранней декларации, данной при вступлении на престол королём Генрихом I ещё в 1100 году. Собственно, именно за выполнение обещаний Генриха сражались бароны весной 1215 г., вынуждая Иоанна подписывать новую хартию. Не стала она и последней – уже очень скоро за ней последовали уточняющие хартии 1216 и 1225 годов, и последняя из них имела значительно более мощный эффект на формирование британского права. Да и хартией, если уж придираться к словам, подписанный Иоанном документ не являлся: на его обороте написано официальное название «Соглашение между королём и баронами», а латинское сочетание «Magna Carta», переведённое на русский как «Великая Хартия», буквально означает просто «Большая Бумага» – так её впоследствии стали называть для краткости.

Великая хартия вольностей

Однако для своего времени Великая Хартия 1215 года действительно стала передовым документом. На излёте Средневековья она уничтожала его самую неприятную черту – беззаконие. Теперь ни король, ни его чиновники, ни феодалы не могли стоять выше закона, который положил чёткие пределы государственному произволу. Около половины из 63 статей хартии так или иначе касаются денег: если раньше король имел право устанавливать налоги и с удовольствием этим правом пользовался по любому поводу, то теперь никакая подать или повинность не могла взиматься с англичанина по королевской прихоти. Устанавливать налоги получил право только Общий совет – прообраз будущего всемогущего английского парламента. Без позволения Совета король не мог теперь принимать ни одного важного решения. А его госслужащие лишались даже самого святого для чиновника любой эпохи – взяток:

«Ни констебль, ни другой какой-либо наш чиновник не должен брать ни у кого хлеб или другое имущество иначе, как немедленно же уплатив за него деньги».