Адам Туз - Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы

На протяжении нескольких лет после окончания Первой мировой войны красные мятежи вспыхивали повсюду: от Бостона до Берлина и от Новой Зеландии до Нью-Йорка. Они затронули даже Латинскую Америку, которой долгое время удавалось противостоять волне насилия, поднявшейся в начале XX века. В самом начале 1919 года забастовка на металлообрабатывающей фабрике в Буэнос-Айресе привела к кровавым событиям Semana Tragica (7-15 января 1919 года), в ходе которых погибло, по некоторым данным, до 700 человек. Антисоциалистическая и антисемитская агитация, развернувшаяся вслед за этими событиями, привела к возникновению Liga Patriotica, заложившей основы права в Аргентине XX века [1035] S. M. Deutsch, Counter-Revolution in Argentina, 1900–1932: The Argentine Patriotic League (Lincoln, NB, 1986). . В 1919–1920 годах связанные с Лигой вооруженные формирования помогали армии и полиции подавлять забастовки, запугивать профсоюзных активистов, защищать Аргентину от призрачной угрозы мировой революции. Десятки тысяч левых активистов были арестованы. Из пронизанной космополитизмом аргентинской столицы политика подавления революции распространилась на юг страны до самых отдаленных обитаемых мест.

Осенью 1921 года произошло восстание сельскохозяйственных рабочих на обширных овцеводческих гасиендах, расположенных в отдаленных районах на юге континента, и для их усмирения в Патагонию прибыл печально известный 10-й разведывательный полк под командованием подполковника Гектора Варела. В декабре 1921 года солдаты полка при поддержке местных землевладельцев-валлийцев и членов Лиги убили не менее 1500 человек, заподозренных в активном участии в профсоюзном движении. Вернувшегося к Новому году в Буэнос-Айрес подполковника Варела встречали как спасителя отечества. В тот же год он был застрелен этническим немцем анархистом Куртом Густавом Уилкенсом. Уилкенс был выходцем из Шлезвига и до приезда в Аргентину работал на шахтах сначала в Силезии, а потом в Аризоне, где попал в число организаторов «Индустриальных рабочих мира», что само по себе было достаточно опасно. Уилкенс не дожил до приговора: его застрелил ярый член Лиги Перес Милан, проникший в тюрьму с помощью сочувствовавших Лиге полицейских. Конец этой вендетте бы положен только в 1925 году, когда Переса Милана застрелил югослав, вдохновленный на этот шаг Борисом Владимировичем Германом, русским, считавшимся крестным отцом аргентинского анархизма.

Это совершенно необыкновенная история. После Первой мировой войны ее повторение в различных вариациях можно встретить во многих странах мира, и это подтверждало получившее широкое распространение ощущения того, что мир распадается на части, а конспирологические фантазии о коммунистах, экономический кризис, волна забастовок и конфликтов на производстве лишь подливали масло в огонь острой риторики классового противостояния и насилия с обеих сторон. XIX век прошел в ожидании революции. Теперь, казалось, ее век настал. Но крайне левые терпели поражение повсюду, кроме России [1036] R. Gerwarth and J. Horne (eds), War in Peace: Paramilitary Violence in Europe after the Great War (Oxford, 2012). . Во всем мире, так же как в Аргентине и США, ресурсы государства и имущих классов были брошены на защиту существующего порядка. В 1922 году в Италии, в 1923 году в Болгарии и Испании были установлены новые авторитарные военизированные, антикоммунистические диктаторские режимы. Но в большинстве стран волна насилия сходила на нет. Новый авторитаризм, которому левые вскоре присвоили родовой ярлык «фашизма», сохранялся лишь на периферии. В большинстве стран (как и в Соединенных Штатах) направленные против иностранцев кампании под знаком «красной угрозы», «охоты на ведьм» и ночные сборища у горящего креста в ретроспективе воспринимались как карнавальные акции, отвлекавшие от шагов, направленных на возврат к нормальной жизни. А они гораздо меньше зависели от уличных столкновений и убийств активистов, чем от выявления более глубоких причин беспорядков внутри страны и за ее пределами, а главное – от влияния последствий войны на финансовую систему. Как показал опыт США, многое зависло от того, насколько удастся противостоять волне инфляции. Однако США в этом смысле были не просто примером. Америка стала центром притяжения всей мировой экономики. Волна дефляции, поднятая Америкой весной 1920 года, определила «всемирный термидор» 1920-х годов, ставший основным двигателем восстановления порядка как в самой Америке, так и во всем мире [1037] C. S. Maier, Recasting Bourgeois Europe: Stabilization in France, Germany, and Italy in the Decade after World War I (Princeton, NJ, 1975), p. 136. . И это событие, пожалуй, осталось самым недооцененным в мировой истории XX века.

Рост инфляции в послевоенной Германии считается легендарным. Та же судьба ожидала Польшу и Австрию. До 1920 года инфляция была общим явлением во всех странах мира, независимо от того, участвовали они в войне или нет. В Европе и Азии наблюдался всплеск спроса. Цены росли во всем мире, при этом все страны, кроме США, отказались от золотого стандарта. Относительная стоимость валют дает некоторое представление о возникавших диспропорциях. В феврале 1920 года курс фунта стерлингов составлял 3,40 доллара, что было не очень значительным изменением по сравнению с довоенным курсом в 4,92 доллара за стерлинг. Французский франк, курс которого во время войны поддерживался и составлял 5,45 франка за доллар, к концу апреля 1920 года упал до 17,08 франка за доллар [1038] E. L. Dulles, The French Franc, 1914–1928: The Facts and their Interpretations (New York, 1929), p. 120–121. . Обрушение итальянской лиры привело к резкому росту цен на импортные товары и разжиганию инфляции. В Азии значительное увеличение спроса на серебро в Китае и Индии в 1919 году стало причиной рекордного роста мировых цен на серебро, обесценивания иены по отношению к валютам двух основных региональных партнеров Японии и резкого увеличения японского экспорта [1039] M. Metzler, Lever of Empire: The International Gold Standard and the Crisis of Liberalism in Prewar Japan (Berkeley, CA, 2005), p. 118–133. . Такие колебания свидетельствовали о слабости финансовой политики и нежелании правительств пойти на болезненные фискальные методы лечения.

Пожалуй, больше всего сказанное относилось к Японии, которая действительно победила в этой войне, сумев не только выйти из нее без потерь, но и в значительной мере поднять свой статус и увеличить экономический потенциал. Правительство премьер-министра Хары намеревалось капитализировать результаты этого экономического скачка. Так называемая демократия Тайсё возникла на волне инфляции и значительных государственных расходов. В бюджете послевоенных лет предусматривалось увеличить государственные расходы почти в 2 раза. Основные затраты приходились на выполнение программы создания инфраструктуры для японских железных дорог, оцениваемой в 800 млн йен. Дороги и школы относились к числу наиболее популярных объектов строительства консервативного блока Сэйюкай. Но больше всего выросли военные расходы, что было обусловлено интервенцией в Сибири и гигантскими планами построения нового флота [1040] L. Humphreys, The Way of the Heavenly Sword: The Japanese Army in the 1920s (Stanford, CA, 1995), p. 44; P. Duus (ed.), The Cambridge History of Japan, vol. 6, The Twentieth Century (Cambridge, 1988), p. 277. .