Лев Гинцберг - История фашизма в Западной Европе

Сменив название «Национальное действие» на «Народное действие», блок клерикальных организаций, возглавляемый X. М. Хиль Роблесом, пройдя серию реорганизационных мероприятий, после мадридского съезда в марте 1933 г. стал называться Испанской конфедерацией автономных правых — СЭДА. Организации, вошедшие в СЭДА, провозгласили своей задачей защиту чувств и интересов католиков от антиклерикальных намерений кортесов. Конкретная экономическая программа у СЭДА практически отсутствовала, поскольку трудно было найти нечто общее в экономических идеалах крупных помещиков Кастилии; мелких крестьян-собственников Севера и немногочисленных в то время католических профсоюзов и кооперативов, также преимущественно северных провинций. Хиль Роблес и другие руководители СЭДА в своих публичных выступлениях ограничивались, как правило, пропагандой общих принципов, встречавшихся почти в любых течениях социал-католицизма 30-х годов, — защиты религии, отечества, семьи, порядка и собственности. В то же время аморфный характер СЭДА способствовал тому, что со временем она обросла большим числом фашиствующих организаций.

В отличие от СЭДА, не отрицавшей принципов парламентарно-представительной системы и придерживавшейся легальных методов борьбы, в лагере правых все возраставшим влиянием в тот период пользовались партии и организации с ярко выраженными авторитарными тенденциями. Наиболее архаичной среди них была «Коммунион традиционалиста», объединявшая сторонников карлистского претендента, для которой даже форма монархии, существовавшая до апреля 1931 г., была неприемлемой, так как была «осквернена» парламентаризмом. В начале 1933 г. монархисты создали партию «Испанское обновление», и хотя формально руководителем ее был А. Гойкоэчеа, фактическое лидерство принадлежало находившемуся в эмиграции X. Кальво Сотело, министру экономики Примо де Ривера. Весьма примечательно, что в рядах этой организации был Э. Аунас, признанный основатель корпоративной системы периода диктатуры. «Испанское обновление», будучи элитарной организацией, не ставившей перед собой цели завоевания на свою сторону масс, была одной из первых, кто установил тесный контакт с реакционными группировками в армии, тем более что армия оказалась той силой в лагере реакции, которая первой вступила на путь внепарламентской борьбы с республикой.

К моменту установления республики испанская армия по технической оснащенности была одной из самых отсталых в Европе. Выступая в кортесах 30 июля 1931 г., военный министр временного правительства Асанья разъяснил суть военной реформы и объявил, что армия должна быть модернизирована, а ее офицерский состав сокращен. Это дало бы немалую экономию и свело бы к нулю преторианский характер армии, который начал складываться еще в эпоху наполеоновских войн. В континентальной Испании согласно реформе должны были остаться 7600 офицеров (на 105 тыс. солдат), в марокканских войсках — 1700. офицеров (на 42 тыс. легионеров). Число генерал-майоров было сокращено до 20, бригадных генералов — до 64, а чин генерал-лейтенанта упразднен [774] Cм.: Hills G. Franco. The Man and his Nation. New York, 1967, p. 170, 192. . Асанье не удалось полностью осуществить задуманное. Он успел только частично сократить офицерский корпус. Умелая агитация среди почитающих себя ущемленными офицеров и давняя преторианская традиция способствовали быстрому созреванию антиреспубликанского заговора, во главе которого встали представители высшей военщины: Баррера и Кавальканти — в Мадриде, Санхурхо — в Севилье, Понте — в Вальядолиде, Гонсалес Карраско — в Гренаде, Варела — в Кадисе [775] «El Socialista», 11, 16.VIII 1932. . Душой заговора был Санхурхо. Мятеж начался рано утром 10 августа 1932 г. в Мадриде и Севилье. В Мадриде мятежники были рассеяны несколькими залпами штурмовой гвардии, и уже в 7 часов утра в столице было спокойно. Лишь в Севилье, где весь гарнизон перешел на сторону Санхурхо, мятежникам удалось продержаться два дня. Санхурхо надеялся найти спасение в Португалии, но был арестован между Кадисом и Уэльвой.

Руководители мятежа, полагаясь только на армию, не имели конструктивной программы. Не заботясь о каком-либо идеологическом прикрытии заговора, Санхурхо в манифесте к жителям Севильи ограничился обещанием «покончить с тревогой, которая за один год принесла такой огромный моральный и материальный ущерб стране» [776] Цит. по: Alvarez Paga E. Op. cit., p. 30. .

Неудача верхушечного пронунсиаменто заставила те реакционные силы, которые стояли за внепарламентские методы борьбы с революционным и демократическим движением, обратить внимание на необходимость поиска идеологического прикрытия и путей обеспечения поддержки более или менее значительных слоев населения.

Приход Гитлера к власти пробудил интерес испанских правых к сущности и целям фашизма. Особое впечатление производило на них подавление германского рабочего движения и разрушение структуры буржуазно-парламентского строя. О пристальном внимании правых к опыту германского и итальянского фашизма свидетельствуют публичные выступления, статьи и книги Р. Маэсту, Э. Аунаса, X. Кальво Сотело, А. Гойкоэчеа и др. [777] См.: Robinson R. The Origins of Franco's Spain. The Right, the Republic and Revolution, 1931—1936. London, 1970, p. 222, 366—367. Весной 1933 г. за организацию фашистской партии взялся Хосе Антонио Примо де Ривера, старший сын покойного диктатора. Свою политическую карьеру он начал в мае 1930 г. на посту вице-секретаря Национального союза монархистов. В этой организации было немало соратников и единомышленников его отца, да и сам он в политическом манифесте, с которым выступил как «независимый кандидат» на частичных выборах в октябре 1931 г., объявил: «У меня только одна цель, во имя которой я хочу быть в Учредительных кортесах: защищать священную память моего отца» [778] Цит. по: Alvarez Paga E. Op. cit., p. 30. . Примо де Ривера очень скоро разочаровался в идеалах и образе действия своей организации, результатом был конфликт и последующий разрыв.

Переговоры о создании и финансировании фашистской партии X. А. Примо де Ривера вел с последователями своего отца, деятелями испанского финансового мира, с приверженцами крайних направлений националистической идеологии и откровенными почитателями Гитлера и Муссолини. Однако у представителей испанского делового мира, интересовавшихся фашистским движением, которое, впрочем, они предпочитали именовать «националистическим», личность самого Примо де Ривера вызывала мало энтузиазма [779] См.: Payne S. Op. cit., p. 32. . Они полагали, что фашистский лидер должен быть «человеком из народа», каким пропаганда правых представляла Муссолини, или «бывшим фронтовиком», как Гитлер. Хосе Антонио Примо де Ривера — маркиз, выходец из традиционной офицерской семьи, журналист и юрист (он был членом коллегии адвокатов Мадрида), человек «чересчур интеллектуальных занятий», по их мнению, явно не годился в лидеры, хотя ни у кого не вызывало сомнения, что сын бывшего диктатора был яростным врагом апрельской республики.