Андрей Савельев - Афины и Аттика. Древняя история и культура

Отдельную группу составляют гробницы с боковым входом, которые подобны плитовым могилам и имеют большие размеры, иногда – с псевдодромосом. Скорее всего, это склепы высшей знати Элевсина. Одна из могил демонстрирует позднее изменение обряда: кости от прежних захоронений сдвинуты в сторону, посередине – распрямленный скелет с инвентарем по бокам (аналог – захоронение в Микенах, могильный круг Б). Костяк лежал в вытянутом положении посредине могилы, а около него был расположен инвентарь. У северной стены грудой лежали кости, по-видимому, трех скелетов. Инвентарь представляет собой керамические сосуды и бронзовый нож. В другой групповой могиле кости более ранних захоронений были сдвинуты, но последнее захоронение осуществлено ближе к входу в склеп в скорченном положении. Еще две могилы содержат ямы с костями среднеэлладских захоронений, но остальная часть погребальных камер пуста – видимо, они были разграблены в последующие эпохи. Погребальный инвентарь гробниц такого типа содержит большое количество сосудов.

Среднеэлладские захоронения взрослых в Элевсине аналогичны захоронениям Раннеэлладского периода в материковой Греции, на острове Эвбея и на Кикладах. Могильники раннеэлладских поселений Агиос Космас, Зигурии и других показывают, что после разложения тела считалось, что душа умершего переходит в царство теней и поэтому забота об останках уже не имеет смысла. Именно поэтому для новых захоронений кости отодвигались в сторону или собирались в специально вырытую яму.

Раннеэлладский период был временем господства родовых отношений – об этом свидетельствуют коллективные погребения Зигурии, Орхомена, Тиринфа, Агиос Космас. Появление индивидуальных погребений – один из признаков выделения индивидуальных земледельцев и скотоводов или же захоронение пришельцев – индоевропейских переселенцев, волны которых то и дело докатывались до Греции. Меняются и постройки: от многосемейных многокомнатных – к односемейным домам меньших размеров.

Среднеэлладский период характеризуется применением гончарного круга, исчезновением коллективных родовых склепов, появлением семейных склепов и индивидуальных могил. Но малые поселения, вроде Элевсина, дольше сохраняли верность прежним традициям и меньше подвергались влиянию извне (со стороны Крита, Египта и др.). Здесь, как правило, до конца Микенских времен (11 в. до н.э.) умершего хоронили в скорченном положении. Кроме того, коллективные могилы в Элевсине не только не исчезли, а, наоборот, преобладали. При этом все изменения постепенны, никакого разрыва традиции не наблюдается.

Можно предположить, что подобная верность традиции сохранилась и в элевсинской мифологии, которая была неизменной в течение тысячелетий и подверглась пересмотру и путаным дополнениям лишь на закате греческой цивилизации, происшедшем вместе с упадком Римской Империи.

Сюжет мифа о Деметре и Персефоне был общеизвестным в греческом мире, и никто не оспаривал у Элевсина прав считать, что этот сюжет развернулся именно здесь. В основном содержание мифа нам известно из гомеровского "Гимна Деметре", содержащего целый ряд неясностей.

Кора (то есть, просто "Дева"), дочь Деметры, играла в поле с дочерями Океана и прочими богами. В это время Зевс дал Аиду согласие на похищение Коры, которую тот намеревался взять в жены, и он устроил для нее ловушку. Она наткнулась на нарциссы – цветы загробного мира. Один из них был так красив, что Кора потянулась, чтобы сорвать его. В этот момент земля разверзлась, и Аид на своей колеснице вырвался из преисподней и похитил девушку. Кора громко кричала, но ее не услышали ни Афина с Артемидой, ни многочисленные Океаниды, которые были поблизости. А услышали только Геката и Гелиос, роль которых в мифе весьма странная. Также услышала крик и Деметра, пустившись на поиски дочери в черном одеянии. Это одеяние неверно принимают знаком скорби и траура, но у богини изначально был сине-черный плащ, который она почему-то сбросила, отправляясь на поиски Коры.

В поисках дочери Деметра странствовала девять дней по земле, почему-то не догадываясь обратиться к олимпийским богам и к своему отцу Зевсу. Или же никто не захотел ей сказать, что похищение свершилось с согласия Зевса, а сам Зевс в это время был занят принятием даров. Может быть, потому что Коры больше нет, а ее место заняла Персефона, царица подземного царства. Богиня как бы разделила судьбу смертных и приобрела с новым именем другую жизнь и, возможно, другой образ. Важно также, что похищение Коры Аидом напоминает нам о подобном же похищении Бореем Орифии, бабушки Эвмолпа – современника учреждения культа Деметры и Персефоны. Девятидневный срок скорби также напоминает нам о христианской традиции.

Деметра с двумя факелами в руках девять дней обходит землю, не вкушая амвросии. Почему она ходит с факелами? Может быть, днем эти факелы гасились, а ночью вновь зажигались. Почему недостаточно одного факела? Может быть, это какой-то условный знак. Почему нужны были ночные поиски? Почему богиня вопрошает о судьбе дочери не Зевса или других богов Олимпа, а просто бродит по земле?

На десятый день богиня встречает Гекату – тоже с факелом. Та слышала крики Коры, но не видела, что произошло. Причем тут Геката? По одной из версий мифа она – дочь Деметры от Зевса. Но в данном случае – скорее, такая же чародейка, как и Деметра. Именно поэтому она сочувствует знакомой по общему делу женщине. По Диодору Геката – племянница и супруга Ээта, сына Гелиоса. Именно поэтому она вместе с Деметрой следует к своему дяде и тестю Гелиосу, в надежде, что он видел, что произошло с Корой. Тот сказал Деметре, что Зевс позволил Аиду похитил ее дочь. После этого Деметра впала в глубокую печаль и покинула Олимп. И снова принялась блуждать по земле, хотя уже знала, что это бесполезно.

Богиня (Деметра, Геката?) поражает двумя факелами героя в леопардовой шкуре (Диониса ?)

Деметра (?) получает погребальную ленту в обмен на дары

Геката почему-то покидает Деметру, и та приходит в Элевсин одна и садится у "колодца дев" (или же у колодца Анфиона), приняв образ благообразной старушки – каких нанимают в няньки и ключницы. Здесь она видит четырех дочерей царя Келея, пришедших за водой. (Надо отметить, что царская семья снабжается водой своими силами, а не силами слуг. Помимо всего прочего, это свидетельствует, что дворец царя располагался неподалеку.)