Георгий Вернадский - Начертание русской истории [litres]

Прутский поход Петра подорвал его военный престиж, только что приобретенный Полтавской победой. Это обстоятельство затянуло шведскую войну. Впрочем, Петр продолжал вести эту войну с усиленной энергией. В 1714 году русский флот одержал полную победу над шведским при Гангуте; Петр занял Аландские острова, откуда можно было угрожать уже самому Стокгольму. Это был действительный перелом в войне.

Увлеченный шведской войной, Петр в первое десятилетие XVIII века обращал мало внимания на Восток [245] Хотя 18 июня 1700 года был издан указ об обучении русских людей восточным языкам для службы по сношениям с Востоком. и не использовал выгодных возможностей, открывавшихся для русской политики в Туркестане заявлениями хивинского хана о желании принять русское подданство (1703). Интенсивнее был в это время интерес Петра к Дальнему Востоку. В 1697 году казачий пятидесятник Атласов занял Камчатку и встретил там потерпевшего кораблекрушение японца Денбея. В 1701 году Атласов был в Москве и рассказывал о Денбее. 16 апреля 1702 года последовал царский указ о том, чтобы прислать в артиллерийский приказ «японского государства иноземца Денбея для обучения русскому языку и грамоте, и как он Денбей русскому языку и грамоте научится, – и ему Денбею учить своему японскому языку ребят человек четырех или пяти». В 1707 году была послана в Монголию русская православная миссия во главе с Иларионом Лежайским (духовным из малороссиян).

Имя Петра Великого сделалось символом и программой целого направления русской мысли – преклонения перед Западом. С этим именем связано «превращение России в европейскую державу».

В таком использовании имени Петрова кроется, однако, значительное недоразумение. Исторический Петр далеко не во всем был похож на Петра программного.

Исторически справедливо, конечно, утверждение что именно Петр резко и безудержно начал прививать русскому обществу европейские моды и привычки – от техничесских навыков по постройке кораблей и морской номенклатуры до европейского платья и прически включительно Неоспоримо также то пристрастие к протестантизму, которое ярко проявилось во всех действиях Петра и которое заменило собою латинско-польские влияния 1680-х годов. Образ действий и мыслей Петра ломал традиционный образ мыслей московского придворного общества, рвал с московской политической идеологией, вносил величайшую путаницу в народное мировоззрение. И все-таки Петр не был тем принципиальным «западником» и «европейцем», какими стали многие продолжатели Петрова дела. Петр был и оставался в своих безудержных увлечениях глубоко русским человеком, и вся программа его деятельности сводилась к мысли о России. Европа была для Петра прежде всего школой научных знаний и технических навыков. И надо сказать, что в его время Россия, конечно, многому могла и должна была учиться у Европы. К концу XVII века Россия во многом не стояла на уровне развития науки и техники, на котором тогда стояла Европа. XVI и XVII века – время быстрого технического прогресса Европы. До XV века Азия стояла впереди Европы в смысле научно-технических достижений. Европейские путешественники, попадая в Индию и Китай, чувствовали, что попадают в страны высшей культуры. Турки и монголы принесли с собой в Переднюю Азию и Европу новые навыки техники (многих ремесел, военного дела и т. д.). Народы, имевшие дело с турками, как венецианцы, явились проводниками новых идей в Европе. С XVI века начался упадок турок и монголов и подъем Европы. Русь в XIV–XV веках стояла на высоком техническом и культурном уровне (например, в области военного дела) благодаря тому, что была под турецко-монгольским влиянием. Русь следила и за прогрессом европейской техники и знания, но не поспела за быстрым темпом прогресса европейской материальной культуры в XVI–XVII веках. Действия Петра Великого в значительной степени объяснялись простой материальной необходимостью: если бы Русь не стала на уровень европейской техники, она попала бы в европейское рабство, сделалась бы европейской колонией. Для защиты русской самостоятельности необходимо было овладение европейской техникой. Петр это понял и на овладение этой техникой устремил все свои силы и силы всего народа. Но последователи Петровы при этом перегнули палку в другую сторону: стали воспринимать европейскую культуру не ради защиты русской самостоятельности и самобытности, а ради самой этой европейской культуры. В этом Петровы последователи нарушили завет, который предание приписывает именно Петру: «Европа нужна нам на сто лет, а там мы можем к ней повернуться задом». Петр сам был отчасти виною последовавшей беспринципной европеизации, ибо он сам разрушил устои древнерусской веры и быта, православную Русь превращал в протестантское «регулярное государство». Любой гвардейский офицер, по мнению Петра, способен был управлять Русской Церковью в качестве обер-прокурора Святейшего Синода. Непристойные церемонии всешутейшего и всепьянейшего собора, высмеивавшие «князя-папу» и «князя-патриарха», видимо, составляли пародию на церковные обряды вообще. А Петр сам играл заметную роль в этой пьяной пародии [246] Носил «сан» дьякона. . Всему этому были основания и личные, и исторические. Исторические – потому что основа Древнерусского государства – Православная Церковь – была расшатана и надорвана расколом старообрядства. Личные основания – протестантский уклад Петровой души и религиозности. Родившись в православной царской семье и восприняв традиционные навыки к культу твердой власти, Петр вместе с тем одарен был той рационалистической простой религиозностью, которая часто свойственна русскому казаку и крестьянину и которая нашла себе книжное и умственное подкрепление в налете протестантизма, который Петром был воспринят в Немецкой слободе и за границею. Петр по всему своему душевному укладу был типично русским человеком, но по своему религиозному мировоззрению он не был типично русским царем. В душевном облике Петра было много черт, напоминавших Ивана Грозного. Но умственный багаж Петра и все правление мысли были у Петра совсем иные, чем у Ивана.

Иван Грозный, следуя указаниям митрополита Макария, венчался на царство, стремясь осуществить исторические идеалы Византии. Петр Первый учредил в 1711 году Сенат, вероятно, мысленно приравнивая Государство Российское к империи Римской. И через 10 лет (после заключения мира со шведами) восхищенные сенаторы поднесли Петру титул Отца Отечества, Императора Великого (Pater Patriae, Imperator Maximus!). Основная разница между пониманием государственной власти в Риме и Византии уловлена была в самом существе дела. Вместо византийского строя церковной империи (православного царства) устанавливался строй римской светской империи (не царства и не православного).