Ламберт Херсфельдский - Ламберт Херсфельдский. Анналы

Между тем Герман, дядя герцога Магнуса, и очень многие другие из сдавшихся князей, которых, как было сказано выше, без ведома короля освободила из плена милость тех, кто их удерживал, вернувшись, доставили всем нечаянную радость и устранили всякое беспокойство, если таковое еще у кого-нибудь оставалось. Ибо такая великая и столь неожиданная удача в делах явилась для всех доказательством того, что к ним вновь вернулось милосердие Божье 1010 1010 Псал., 24,16 и 68,17. . Итак, они с вооруженной молодежью обошли всю Саксонию и в скором времени вернули назад все крепости, в которых король разместил гарнизоны, одни посредством сдачи, другие путем штурма; тех, которые были внутри, они, отобрав добычу, отпустили невредимыми, взяв с них клятву, что они никогда больше не придут в Саксонию как враги. Друзей короля, а также всех, кто не хотел обещать свою поддержку общественному делу, они изгнали из Саксонии, разграбив всё, чем те владели; и направилось спасение в руках 1011 1011 1 Макк., 3, 6. их к восстановлению прежней свободы.

И только Отто, бывший герцог Баварии, всё еще находился в крепости Гарцбург. Король передал ему свои обязанности и управление общественными делами по всей Саксонии 1012 1012 В июне 1076 г. , поручив, кроме того, с величайшим старанием отстроить Гарцбург и еще одну крепость на горе под названием Штейнберг 1013 1013 В северной части Гарца. , расположенной неподалеку от Гослара. Саксы отправили к нему послов, поручив передать, чтобы он оставил строительство, направленное на уничтожение его народа, к которому он приступил, забыв о родине и свободе, и лучше подал совет по освобождению князей, которым он весьма энергично советовал сдаться; уже прежде в умах многих людей засело мнение, что он для того столь активно уговаривал остальных сдаться, чтобы их кровью расположить к себе душу короля и общей гибелью купить свое собственное спасение. Теперь это видно по ясным признакам, ибо в то время как те сосланы в отдаленные земли, он в качестве награды за свое предательство получил от короля княжескую власть над всей Саксонией и, являясь ныне палачом королевской жестокости, все суровые меры, которые задумал король, выполняет с еще большей суровостью. Так что он весьма позаботится о своей славе и чести, если каким-либо славным деянием по отношению к своей родине попытается очиститься от столь позорного пятна и поспешит на помощь своему народу, желающему с помощью оружия вернуть себе и родину, и свободу. Наконец, если он по доброй воле не внемлет их увещеваниям, то они вне всякого сомнения применят силу и, уничтожив всё, что ему принадлежит, изгонят его из Саксонии, как предателя родины, покинувшего общий лагерь, как он того и заслуживает.

В ответ на это тот настойчиво умолял их именем Бога, чтобы они действовали более мягко и миролюбиво; то, что они замышляют ради общего блага, легче добиться благоразумием, нежели безрассудством; он тут же отправит послов к королю и будет всеми способами убеждать его освободить князей из плена, разрушить крепости, которые он выстроил из страха перед предыдущим восстанием, и вернуть народу саксов свободу, законы и установления предков, которые отобраны у них силой и которые они столько раз пытались вернуть с помощью оружия. Если [король] последует этому совету, то Саксония без кровопролития освободится от тяжелой необходимости вести войну, исход которой сомнителен; если же нет, то ни любовь к полученной должности, ни страх смерти, ни святость присяги не смогут удержать его от того, чтобы до последнего вздоха охранять, поддерживать и защищать общее дело отечества и своих предков. С этими словами он отпустил саксонских послов и тут же направил к королю своих собственных, как и обещал, а также увел гарнизоны с той и другой горы, которые занимал, и в последующем вел вместе с саксами общую и совместную жизнь.

Короля, когда он получил дурные вести о том, что случилось в Саксонии, а также узнал, что остальные князья, проведя на неоднократных собраниях совещание, замышляют отпадение, попеременно охватывали то гнев, то беспокойство, и он колебался, не зная, какую болезнь лечить первой. Наконец, склонившись к тому, к чему побуждал его гнев, он решил двинуть войско для осады города Меца и наказать тамошнего епископа 1014 1014 Германа. за то, что он без его разрешения отпустил из-под стражи доверенных ему князей. Однако, полагая, что в то время как государство пребывает в расстройстве, верность князей ненадежна, а воины устали от предыдущих войн, было бы крайним безумием опрометчиво браться за еще более трудное предприятие, он сдержал порыв души и обратился от безрассудства к более миролюбивым планам 1015 1015 Напротив, рейхстаг в Вормсе, о котором пойдет речь, еще в апреле высказался за устранение папы Григория VII. О Саксонском восстании король узнал позднее. .

Итак, разослав повсюду гонцов, король приказал всем князьям королевства на Троицу 1016 1016 15 мая 1076 г. явиться к нему в Вормс, чтобы, как он предполагал, по общему совету решить, что следует делать. В назначенный день, хотя прочие прибыли в довольно большом числе, не явился ни один из вышеназванных герцогов, со стороны которых боялись опасности для государства и по совету которых главным образом следовало решать все государственные вопросы даже в спокойные времена. Так, это собрание князей вопреки воле короля не имело никаких последствий 1017 1017 Из трех судей, которые должны были вынести приговор над Григорием VII, явился только Эберхард, еп. Наумбурга; Вильгельм Утрехтский был мертв, а Альтвин попал в плен. Отсюда и неудача. . Тогда он вновь велел явиться им в Майнц на рождество святого апостола Петра 1018 1018 29 июня. , присоединив уже к этому указу настойчивую просьбу. Но и тогда никто из них не обратил внимания ни на его просьбу, ни на приказ, ибо все они приняли твердое решение поднять восстание. А те, которые собрались, спорили между собой в отвратительной вражде. Ибо освобожденный уже из своей темницы Сатана 1019 1019 Апок., 20, 7. нападал на церковный мир не только с земным, но и с духовным вооружением, резал их тела и старался уничтожить также их души, дабы они не обрели жизни вечной.

Удо, епископ Трирский, недавно вернувшийся из Рима, не хотел вступать в общение с епископами Майнцским и Кельнским и многими другими, которые пользовались у короля расположением более прочих и по совету которых король вершил все дела, на том основании, что и они, и сам король отлучены от церкви римским понтификом. Ему, правда, - и он едва добился этого нижайшими просьбами, - было дано разрешение только разговаривать с королем, но, помимо этого, не дозволялось никакое иное общение с ним - ни в еде, ни в питье, ни в молитве. Очень многие другие, чья вера в Бога была чище, а воля к достоинству государства сильнее, воодушевленные его примером, постепенно покидали двор, а именно, чтобы не запятнать себя общением с вышеназванными людьми, и не хотели вернуться, несмотря на частые приказы, предпочитая оскорбить скорее короля, чем Бога, и нанести ущерб скорее телу, чем душе. Те же, напротив, гневались, шумно негодовали, неистовствовали, изрыгали угрозы и оскорбления против всех без разбору. Приговор римского понтифика, мол, несправедлив, а потому ничего не значит, ибо он не вызвал их канонически на собор, не провел канонического расследования, но скорее в безрассудной ярости, нежели по здравому размышлению отлучил их от церкви, не уличенных, согласно каноническим нормам, в преступлениях, которые им ставят в вину, и не сознавшихся в них. Епископ Трирский и прочие, которые уже ранее вошли с ним в сговор ради ниспровержения государственного строя, имеют иные намерения, нежели те, о которых говорят, и не столько желают усиления авторитета апостольского престола, сколько ищут возможность умалить королевское достоинство и прикрыть укоренившуюся против короля ненависть новым словом религии. И король, заботясь о своей чести, правильно сделает, если как можно быстрее обнажит против своих врагов меч, который, по слову апостола, принял для отражения зла 1020 1020 1 Петр, 2,14 и Рим., 13, 4. , и, презрев тайники пустых случайностей, покарает явных врагов государства той карой, какой они заслуживают. Нетрудно было привести в ярость сам по себе гневливый и неукротимый нрав короля.