Ламберт Херсфельдский - Ламберт Херсфельдский. Анналы

Итак, герцог Отто, сильно раздраженный тем, что король вопреки его совету вновь пошел войной на Саксонию, сказал Эппо, епископу Цейца, который, как было сказано, прибыл на встречу с ним в Заальфельд в качестве королевского посла, что он, мол, советовал королю то, что соответствовало его чести и блага государства; но, поскольку тот оказывает пустым льстецам больше веры, чем ему, возлагает на чешских рыцарей больше надежд и доверие, чем на силу немецкого войска, то именно его и коснется то, какой исход будет иметь предприятие; он же не будет иметь ни славы в случае успешного развития дела, ни позора, если случится иначе; в дальнейшем он не связан с ним более никакой клятвой верности, поскольку его правильных и полезных советов не слушают и, сверх того, приказывают ему вопреки законам Божьим, вопреки чести империи, вопреки спасению его души поднять по языческому обычаю оружие ради пролития невинной крови 1028 1028 Иер., 22,17. . Отныне он, свободный от обвинения в каком-либо вероломстве, будет свободно, насколько сможет, защищать дело своего народа, которое справедливо, оружием и деньгами.

То же самое заявили и остальные князья как Саксонии, так и Тюрингии. Даже если бы они страстно захотели, то и тогда, мол, не смогли бы оказать ему помощь по его просьбе, поскольку их рыцари единодушно отказываются от несчастливой воинской службы против родины и своих родителей. Ибо они уже не с сомнительной верой и колебаниями, как прежде, когда они метались между страхом и надеждой, но в единодушном решении и страстном порыве сговорились восстать, и простой народ сбежался к оружию не как прежде, побужденный к этому хитрыми призывами князей, но все местные жители решили вести войну по собственному почину, за собственный счет, а не под руководством и главенством князей; они были готовы сражаться за самих себя, побеждать, если это будет угодно Богу, ради самих себя, не ожидая иной платы для своего войска, кроме спасения своих жен и детей и возможности сбросить со своих шей иго жесточайшего рабства. Далее, тех князей, которые пытались сопротивляться или возражать, они, разграбив и предав огню всё, чем они владели, угрожали изгнать из родных земель. Наконец, они решили вести дело с твердым намерением или победить, или умереть. Крайнее отчаяние воспламенило их рвение, поскольку в предыдущие годы они получили явные свидетельства того, что у короля побежденным нет надежды на прощение, ибо его жестокосердие и лютая ненависть к имени саксов не укротили ни добровольная сдача князей, ни потоки пролитой в Тюрингии крови.

Итак, когда по Саксонии пронесся слух о том, что король огнем и мечом разоряет пограничную с саксонским краем Мейсенскую марку, они схватились за оружие; в короткое время сбежалось много тысяч людей, которые пылали нестерпимым желанием вступить в битву и в едином порыве устремились навстречу врагам. Но, поскольку чересчур многочисленная толпа, обремененная оружием и прочим багажом, не могла двигаться так быстро, как хотела, сыновья графа Геро, взяв с собой 7000 легковооруженных всадников, стремительно поспешили навстречу врагу с самым горячим желанием закончить дело как можно быстрее. И если бы им удалось догнать короля и при таком ожесточении воинов, при таком воинском пыле вступить в битву, то, как полагают очень многие, длившаяся столько лет Саксонская война окончилась бы легко и быстро, а короля и всю его свиту или постигла бы верная смерть, или покрыл позор, который было бы нелегко смыть. Ведь кроме чешского войска, которое ни по оружию, ни по численности, ни по доблести не годилось для столь важного дела, король имел при себе очень немногих, ибо считал излишним обременять тяготами столь дальнего похода немецких рыцарей, надеясь, как было сказано, на то, что благодаря ревности герцога Отто и других, кого он по своей воле освободил из плена, он легко сокрушит все силы саксов и в установленный день, в установленное место к нему явятся силы, достаточные даже для более тяжелых войн.

Однако в это самое время, поскольку Бог милосердно позаботился о спасении короля, река Мульде, которая разделяла оба войска, сильно раздулась из-за недавно прошедших ливней и лишила [саксов] всякой возможности переправиться [на другую сторону]. Это наводнение оказалось для короля очень кстати; не дожидаясь, пока вода спадет, он вернулся в Чехию, а затем спешным маршем через Баварию, горюя и каясь в том, что напрасно понес столько трудов, возвратился в Вормс. Поскольку перед уходом он передал чешскому князю Мейсенскую марку в качестве награды за столь явно выраженную верность ему в трудных обстоятельствах, маркграф Экберт, которому принадлежала эта марка, - он был сыном двоюродного брата короля и еще не достиг положенного для военной службы возраста, - как только вода спала и река сделалась проходимой, вместе с примкнувшими к нему саксами отправился к Мейсену, силой вернул все крепости, в которых князь Чехии расставил гарнизоны, и поставил там своих собственных рыцарей, которые должны были нести там неусыпную стражу против всякого вражеского вторжения; все удивлялись, что короля не удержали от этого беззакония ни возраст юноши, ни родство с ним.

Между тем Рудольф, герцог Швабии, Вельф, герцог Баварии, Бертольд, герцог Каринтии, Адальберон, епископ Вюрцбурга, Адальберт, епископ Вормса, и другие 1029 1029 И среди них Альтман, еп. Пассау, легат папы Григория VII. Всё это происходило примерно в середине сентября 1076 г. , которые не были безразличны к бедственному положению государства, проведя собрание в месте под названием Ульм, решили, чтобы все, кто желает помочь государству, собрались 16 октября в Трибуре и, питая отвращение ко злу, положили наконец предел различным бедствиям, которые вот уже много лет потрясают церковный мир. Они сообщили об этом князьям Швабии, Баварии, Саксонии, Лотарингии и Франконии и умоляли их во имя Бога, чтобы они, отложив всякие отговорки, отставив в сторону всякую заботу о личном интересе, приложили величайшие усилия ради общего блага. В то время как все были смущены и пребывали в ожидании, епископ Майнцский и очень многие другие, которые до сих пор энергично защищали дело короля, отпали от него и, примкнув к вышеназванным князьям, воспылали самым горячим рвением к улучшению положения государства. Удивительным и неожиданным образом случилось обстоятельство, устранившее последние помехи к тому, что они задумали, а именно, заложники, посредством которых король закрепил в прошлом году верность некоторых князей, были возвращены тем, кто их дал. Из двух сыновей герцога Отто, одного вернул не ожидавшему этого отцу сам король, а второго, - без ведома короля, - тот, кто получил его от короля ради охраны.