Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

В ситуации общественного недовольства одна социальная категория чаще других становилась объектом критики: воины, нередко ассоциировавшиеся в сознании крестьян с их собственными господами и с благородным сословием в целом. В документах городов, пострадавших от деятельности военных, редко проводилось различие между войсками, сражавшимися за какое-либо дело, и войсками, сражавшимися ради собственной выгоды. В сознании современников все они составляли категорию «вооруженных людей» ( gens d'armes ), и разница между ними казалась несущественной. В памфлете XIV века «Плач о битве при Пуатье» автор изобразил военных так, как он их видел:

И он сообщает ценные подробности относительно социального слоя, выходцами из которого иногда бывали

солдаты:

Насколько удается проникнуть в мысли крестьян, можно сказать, что главное обвинение, выдвигаемое ими против благородных господ, заключалось в том, что те не выполняли своих обязательств перед обществом, предательски нарушая неписаное соглашение, по которому крестьянство должно было пользоваться их защитой. В глазах крестьянства, война, которую вели благородные господа, была чем-то вроде потехи, при которой мишенью служили простые люди, ибо бойцов отпускали на волю на выкуп чаще, чем убивали, а расплачиваться за это, так или иначе, приходилось крестьянам.

Иногда крестьяне мечтали о войне, которую будут вести они сами — именем короля — и которая будет безоговорочной:

В подобных мечтах крылась опасность. Жан Жювенель напоминает нам в своей «Истории Карла VI», что ордонанс Карла V от 1368 г., обязывавший крестьян упражняться в стрельбе из лука, впоследствии был отменен из-за того, что они достигли слишком большого мастерства в обращении с ним, и « если бы они собрались все вместе, то являли бы силу, гораздо более могущественную, чем знать и принцы ». Жакерия жестоко подтвердила это. Жан де Ванетт, крестьянский мальчик, достигший так многого, неоднократно выражал свое возмущение неспособностью правящего класса принять меры против грабежа и разбоя. « Не было никого , — писал он — чтобы защитить людей, никого, кто мог бы принять на себя эти угрозы и опасности. Скорее напротив, невзгоды, обрушивавшиеся на них, казалось, радовали господ и принцев, обязанность которых была в том, чтобы вмешаться и сильной рукой отвратить эти бедствия… Более того, друзья, обязанность которых была в том, чтобы защитить наших крестьян и путешественников, увы! сами предавались грабежам и разбою безо всякого разбора, как если бы они были врагами ». И как хороший проповедник Жан иллюстрирует свой взгляд на вещи басней о собаке и волке. Возможно, Жан выражал мнение, широко распространенное после битвы при Пуатье, и отражал народные настроения своей эпохи. И его мысли, и его слова напоминают о таких памфлетах того времени, как «Трагическое повествование о плачевном состоянии французского королевства» и «Плач о битве при Пуатье», позицию которых он, по-видимому, разделял. Однако в «Трагическом повествовании» брат Франсуа Бомон утверждает, что люди, обвиняющие во всех бедствиях благородное сословие, сами виноваты не меньше. Потому что если знатные господа пренебрегли дисциплиной и военным искусством, предаваясь удовольствиям и роскоши, то простые люди заняты распрями, «их Бог — это их желудок», и они позволяют своим женщинам управлять собой. Даже священнослужители не смогли противостоять соблазну пороков и сластолюбия.

В трудное время в этих памфлетах нашли выражение чувства и настроения, по крайней мере, одной части французского общества. В 1422 г., когда Франция вновь страдала от иностранного вторжения и гражданской войны, настроения той эпохи были резюмированы Аленом Шартье (нормандцем из Байе, учившимся в Париже) в его «Обвинительных спорах четверых», в которой «Франция», «народ», «рыцарство» и «духовенство» выражают свои различные взгляды на причины происходящих событий. Народ жалуется, что солдаты живут за счет простых людей вместо того, чтобы защищать их, и что из-за плохих военачальников и из-за отсутствия дисциплины солдаты под видом войны могут заниматься грабежами и разбоем, и от всего это страдает народ. Рыцарь отвечает на это, что народ слишком привязан к хорошей жизни и жалуется, когда его просят платить налоги на ведение войны. « Мы не можем пробавляться ветром , — говорит рыцарь, — и наших доходов недостаточно для оплаты военных издержек. Если князь не получит от своего народа необходимых средств для того, чтобы платить нам, то, служа сообществу, мы будем жить за счет того, что сможем добыть сами, Бог снимет грех с нашей совести ». Шартье как секретарь дофина Карла, впоследствии игравший важную роль в дипломатической сфере, принадлежал — наряду со своим другом Жаном Жювенелем дез Юрсеном — к группе пропагандистов и памфлетистов, пытавшихся восстановить французскую монархию и придать некое подобие единства тому, что сам он называл «общностью французского народа» ( la communite da peuple frangois ). При этом они пытались наполнить новым содержанием старые формы, тем самым прокладывая путь Жанне д'Арк.

По мере того как англо-французское противостояние становилось все более и более ожесточенным, принципы рыцарства и «право оружия» все чаще нарушались или попросту игнорировались. В почти автобиографическом повествовании Жана де Бюэя (ум. 1477 гг.), озаглавленном «Юноша» и написанном полвека спустя после «Книги деяний маршала Бусико», дух рыцарственности уступает место чувству патриотизма. Де Бюэй осуждал поединки, потому что « их участники, прежде всего, намереваются отнять достояние других, то есть их честь, ради того, чтобы добыть себе пустую славу, которая ничего не стоит; и таким путем воин никому не служит, он тратит свои деньги;…предаваясь подобным занятиям, он отказывается участвовать в войне, служить своему королю и общему делу; и никто не должен подвергать себя опасности, кроме как ради похвальных дел ». Ни одно литературное произведение XV века не дает столь трезвой картины войн той эпохи как «Юноша», и в нем рыцарь перевоплощается в солдата Нового времени, всеобщий религиозный идеал становится национальным и сугубо воинским: