Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

«Это источник радости, война… Как любите вы на войне своих товарищей. Когда вы видите, что сражаетесь за правое дело, ваша кровь кипит, слезы подступают к глазам. Великое, сладчайшее чувство верности и горечь переполняют ваше сердце, когда вы видите, как отважно бросается навстречу опасности ваш друг и исполняет повеление нашего Создателя. И тогда вы готовы идти с ним на жизнь и на смерть, и во имя любви не покидать его. И от этого вас охватывает чувство такого восторга, что не изведавший его не может судить о том, что такое счастье. Не думаете ли вы, что человек, переживший подобное, боится смерти? Отнюдь нет; ибо он чувствует такой прилив сил, такое воодушевление, что он не знает, где он находится. Воистину, он не боится ничего».

Жан де Бюэй сражался под знаменем Жанны д'Арк, в конце 1430-х гг. он занимал должность верховного наместника в пограничных областях Анжу и Мэна, он принимал участие в восстании, известном под названием Прагерии, и войне «Лиги общественного блага». И с тех пор слова его были повторены многими солдатами.

Культурные достижения Англии и Франции эпохи позднего средневековья с неизбежностью теряются в тени итальянского Ренессанса, который на протяжении XVI и XVII столетий стал европейским Ренессансом и потому имеет тенденцию скрывать от нашего взора богатые и продолжительные контакты между Англией, Францией и Италией, а также интеллектуальное и художественное влияние северных стран к югу от Альп.

Развитие в Италии гуманистического учения и связанное с ним воскрешение классических традиций привели к новому представлению о месте художника в обществе: его работы стали служить предметом ученой дискуссии и считаться достойными того, чтобы быть сохраненными в памяти. В результате облик художника приобрел новое, более личностное измерение, тогда как на севере, где его по-прежнему были склонны считать всего лишь лучшим из ремесленников, жизнь художника и его произведения по большей части скрываются во мраке. Более того, уже к началу XIV века Франция по существу утратила культурное лидерство в Европе, которым она пользовалась прежде. В других страны возникают собственные варианты французского готического стиля и развивается литература на национальных языках. В Италии поэзия и проза Данте Алигьери (1265–1321 гг.), Франческо Петрарки (1304–1374 гг.) и его современника и друга Джованни Боккаччо (1313–1375 гг.) придали тосканскому наречию статус главного литературного языка в стране, где до того не существовало литературы на народном языке и которая, как и южная Франция, была тесными узами связана с провансальской традицией. Интерес к Античности, проявленный этими писателями, можно заметить и в скульптуре Никколо и Джованни Пизано (ок. 1260–1314 гг.), и в живописи Джотто (1266–1337 гг.), в которых присутствует дотоле неизвестное внимание к реальной жизни. В Англии народный язык также развивается до уровня языка литературного благодаря произведениям Джона Гауэра (ок. 1330–1408 гг.), Вильяма Ленгленда (ок. 1332–1400 гг.) и Джеффри Чосера (ок. 1340–1400 гг.), и, начиная с возведения как раз в 1330-х годах южного трасепта Глостерского собора, мы можем, с уверенностью говорить о формировании английского «перпендикулярного стиля» в архитектуре. Своим названием он обязан вертикальным линиям ажурной каменной работы вдоль окон и линиям декора внешних и внутренних стен, подчеркивающим ощущение высоты; своды становятся более сложными и богато украшенными: развивается ребристый свод, впервые появившийся в крытой галерее Глостерского собора (ок. 1370 г.), и наконец, получивший завершение в форме свода с подвесным орнаментом, один из самых изысканных образцов которого мы видим в часовне Генриха VII в Вестминстере (1503–1519 гг.). Однако было бы ошибкой придавать слишком большое значение различиям. Франция и Англия все еще имели много общего, независимо от их политических отношений и военного противостояния. Они обе принадлежали к преимущественно северному рыцарственному миру и при всех своих исподволь усиливающихся отличиях обладали сходной социальной структурой, которой определялся характер большей части литературы и произведений искусства той эпохи. Французский или англо-норманский в XIV веке со всей очевидностью еще был живым разговорным языком в Англии, и недавние исследования показали, что он продолжал использоваться всеми категориями грамотных людей, а не только крупной знатью и джентри. Фруассара ценили в Англии не менее, чем во Франции, и он многим был обязан покровительству, оказанному ему английским королевским двором, и почти ничем — французскому двору. Более того, основные темы и вдохновляющие идеи в обеих странах были удивительно взаимосвязанны. Множество произведений, написанных на английском языке, были созданы на основе переводов с французского или представляли собой редакцию французского оригинала. В частности, Чосер перевел «Роман о розе» Гийома де Лорриса и Жана де Мена, и он, несомненно, был знаком с Фруассаром и с работами своих французских современников Гийома де Машо (ок. 1300–1371 гг.) и Эсташа Дешана (ок. 1346–1406 гг.). Даже в XV веке Томас Мелори (ум. 1417 г.) переложил в своей «Смерти Артура» « благородные повести о… короле Артуре и некоторых из его рыцарей…, заимствованные из некоторых французских книг и пересказанные по-английски ». Развитие литературы в XIV веке, в основном, ограничивалось стихами, и о том, насколько малопригоден был разговорный язык для серьезной прозы, свидетельствует чосеровская версия Боэция и тяжеловесные труды Режинальда Пекока, епископа Чичестерского (ум. ок. 1460 г.). В конце XIV и в начале XV века в европейском искусстве господствовало удивительное единообразие, получившее название «интернациональной готики», ее элегантные и изысканные формы свидетельствуют об аристократическом патронаже, и в действительности, это был в высшей степени утонченный придворный стиль.

Необычайный престиж Парижа и французского королевского двора как центра культурной жизни, закрепившийся за ними в XII–XII веках, и необычайно щедрое и непрестанное покровительство со стороны французского королевского дома, продолжали играть главную роль на протяжении четырнадцатого и в начале пятнадцатого века. Поэтому, несмотря на то что многие из великих художников, работавших во Франции, не были уроженцами королевства и, в частности, были выходцами из Фландрии и Нидерландов, почти до 1420 г. их притягивал Париж, королевский двор и дворы принцев, и, таким образом, своим творчеством они содействовали развитию французской культуры. Среди них были живописец Карла V Жан Бандоль из Брюгге и Андре Боневе из Валансьенна, Жак Кен, Жакемар д'Эден и в дальнейшем знаменитые братья Жан и Поль Лимбурги, иллюстрировавшие рукописи для Иоанна, герцога Беррийского. В Дижоне при Филиппе Храбром наряду с великим Клаусом Слютером из голландского Харлема и его собратом Клаусом де Верве работали Жан де Боме, уроженец Артуа, Жан Малуель из Гелдерна и Анри Бельшоз из Брабанта. Именно на французской почве и благодаря французскому патронажу эти художники и скульпторы обрели благоприятную среду и возможность развивать свой индивидуальный стиль.