Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

Пошли мы тернистой дорогой. Далек оказался наш путь. Наполнилось сердце тревогой. Нет сил, невозможно вздохнуть.

И припев:

Марш вперед, друзья, в поход На разгром фашизма. Нас вперед всегда ведет Знамя большевизма.

Эти слова, написанные поэтом-самоучкой, может быть, не всюду ладно, тем не менее произвели на меня громадное впечатление. Каждое слово в них, каждая мысль была глубоко прочувствована, правдива, честна и благородна. Это были не стихи. Это была сама жизнь:

В сырых катакомбах глубоких, Где воздуха мало порой, Где много обвалов широких, Живем мы родною семьей. Жизнь наша — борьба роковая: В тылу у врага остались, В борьбе, ни на что невзирая, Мы тяжесть нести поклялись…Нам вера надежду рождает, Нам вера и бодрость дает. Кто верит — всегда побеждает, Позиций своих не сдает. Что ж делать, когда нет исхода? На милость врагу не пойдем. Мы все, как один, за свободу, За счастье народа умрем.

Когда, наконец, мы добрались до лагеря № 1, я совершенно выбился из сил. Я был весь мокрый — хоть выжимай. Остальные чувствовали себя прекрасно. Вот что значит привычка!

Лагерь представлял собой несколько комнат, вырезанных в скале. В одной комнате помещалось отделение партизанского отряда. Здесь были каменные пары, покрытые полусгнившей соломой. Как в настоящей казарме или блиндаже, у каждого бойца было свое постоянное место. Был здесь каменный стол и каменная скамья. В нише в большом порядке располагалось оружие. На стене висело расписание нарядов. Ведро, самодельная кружка, веник. Все честь честью. В другой комнате находился райком. Здесь на каменных койках спали все три секретаря. Здесь решались партийные дела. Давались боевые задания отряду. На пишущей машинке печатались листовки. Дальше в коридоре была сделана выгребная яма, куда бросали мусор. И это было очень важно, так как в условиях спертого воздуха, отсутствия света и плохого питания отряд все время находился под угрозой возникновения эпидемических заболеваний. Была уборная. Была кухня, где на примусах готовили еду. Был продовольственный склад: большая кадка для муки и большой ящик для других продуктов. Масса бутылок из-под горючего, которое здесь ценилось на вес золота: нужно было круглые сутки освещаться. Было вырезанное в скале отделение, где держали кур и откармливали поросят. Было несколько семейных отделений, где жили мужья с женами. И всюду в стенах ниши — с лекарствами, с письменными принадлежностями, с иголками, нитками, сапожным инструментом и сапожным товаром.

Теперь мы были окружены предметами домашнего обихода, утварью, посудой, остатками одежды, бутылками, склянками, грамофонными иголками, самодельными плакатами, книгами, брошюрами, румынскими газетами, из которых партизаны черпали многие очень важные для себя сведения, железными ящиками с пулеметными лентами. Все это прекрасно сохранилось, хотя и было засыпано пылью.

Я рассматривал вещи, раскиданные повсюду. О каждой из этих вещей можно было бы написать роман. Вот, например, обломки лампового радиоприемника. Казалось бы, что может быть проще: сидеть под землей и слушать радиопередачи. Однако это совсем не верно. Принимать радиопередачи было не только безумно трудно, это было иногда просто подвигом. Каждый раз нужно было выносить радио наружу или ставить приемник возле самого выхода из катакомб. Но все выходы были блокированы врагами. Приходилось постоянно отыскивать новые выходы. Прежде чем вынести приемник наверх, производилась разведка.

Очень часто это было связано с серьезной боевой операцией, с разминированием выходов, с перестрелкой, с очень сложной и опасной разведкой. Но и это не все. Нужно было установить временную антенну. Это делалось по ночам, в часы наиболее важных московских передач, под непрерывной угрозой смерти. Кроме того, оккупанты ставили всюду в районе хуторов специальные установки, чтобы запеленговать и обнаружить партизанскую радиостанцию. Каждый раз приходилось, так сказать, «разминировать» местность от этих радиопеленгаторов. И с опасностью для жизни подпольщики это делали. В углу я увидел кучу снятых с поверхности румынских радиопеленгаторов. Это были трофеи подпольного райкома товарища Лазарева. А вот и самодельная установка для добывания тока для радиопередатчика. Партизаны крутили ее вручную, как папанинцы на льдине.

А какие критические дни приходилось им переживать! Сначала оккупанты думали, что партизаны не смогут долго продержаться под землей. Им казалось, что это совершенно невозможно. В своей прессе они уделяли большое внимание катакомбщикам. Какой-то горе-профессор из Бухареста даже напечатал большую успокоительную статью о том, что партизаны все равно обречены под землей на неминуемую гибель без воздуха, солнечного света и витаминов. Он весьма «научно» обосновал свою «теорию». Но злосчастный профессор не учел одной маленькой детали. Он не учел, что в катакомбах сидят большевики, несгибаемые советские патриоты… На некоторое время румынские власти успокоились, ожидая естественной гибели подпольщиков. Но подпольщики что- то все не гибли и не гибли.

Румынские эшелоны продолжали валиться под откос, листовки продолжали тысячами распространяться среди одесского населения, каждый день на окраинах находили трупы убитых вражеских солдат и офицеров, ни один неприятельский транспорт, ни один грузовик не мог появиться на дорогах в районе Усатовых хуторов без риска быть обстрелянным или взорванным, взлетели на воздух штабы и комендатуры. Положение захватчиков стало невыносимым. Тогда румынские власти решили во что бы то ни стало ликвидировать группу Лазарева. Атаковать подпольщиков в лоб невозможно… Видя это, оккупанты стали выкуривать партизан из катакомб самыми различными способами. Сначала они прибегли к грубому террору. Они привели к одному из входов в катакомбы партию пленных в сорок человек и расстреляли их. Они оставили трупы лежать в течение месяца. Фашисты знали, что партизаны через свои наблюдательные щели все это видели и рассчитывали подействовать на них психически. У партизан сердце обливалось кровью при виде горы трупов несчастных, замученных советских людей. Но это не только не устрашило их, не только не заставило поколебаться. Наоборот. Они с еще большей яростью стали бороться с ненавистными захватчиками.

Тогда оккупанты применили другую тактику. Они знали, что у подпольщиков на исходе продовольствие. Они знали, что подземные большевики голодают. И вот они подвезли к входу в катакомбы походную кухню, согнали к этой кухне все население Усатовых хуторов и стали раздавать им еду. Толстый повар в белом колпаке наливал в миски наваристый суп, бросал жирные куски говядины, раздавал буханки свежего золотистого хлеба. Время от времени он, потрясая половником, обращался к скале, в которой, он знал, находятся невидимые партизаны, и кричал им: