Александр Хлевов - Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках

1. В соответствии с уникальным местом Скандинавии как в пространстве, так и «во времени», язычество прошло здесь почти полный цикл развития, причем в относительно рафинированных условиях. Поэтому скандинавская мифология представляет собой наиболее законченный вариант мифологии индоевропейской, являясь своеобразным, эталоном. Столь же эталонные системы — скажем, греко-римская — развивались длительное время в условиях чрезвычайно изощренного государственно-структурированного общества и вместе с ним прошли все стадии старения и разложения, чего не испытала система скандинавская — просто не успела.

2. Достаточно аморфная архаическая германская мифология была, несомненно, еще более патриархальна и еще отчетливее ориентирована на частно-семейные, племенные и локальные культы, чем фрагментарно известная, наиболее к ней близкая и генетически ей родственная кельтская. Изначальной ее характеристикой (наиболее ранней из отслеживаемых по письменным источникам и подтверждаемой погребальной обрядностью) был примат божеств, связанных с воинской практикой, проистекавший из предопределенной военной ориентации древнегерманского общества.

3. Бурное структурирование германской мифосистемы шло в период Великого переселения народов. Расширение кругозора и представлений об окружающем мире у человека, знакомившегося с совершенно новым укладом жизни, с новыми культурами и племенами, с Империей, наконец, — все это приводило к стрессу, необходимо выливавшемуся в процесс переосмысления жизненных ценностей и трансформацию мировоззрения. Не будет преувеличением сказать, что все германские догосударственные сообщества (то есть фактически все скандинавские социумы) вплоть до начала походов викингов жили в атмосфере переосмысления событий Переселения. О них повествовал эпос, их реалии отразились в мифах. Деяния германцев в Европе в первые века новой эры служили неисчерпаемым источником для заполнения сенсорного вакуума северян, и начало эпохи викингов нисколько не умалило значимости этих сюжетов, лишь иногда осовременив их антураж.

4. Функциональный «каркас» индоевропейской прасистемы подвергся активному заполнению событийными рядами и биографическими подробностями «житий» асов, причем достаточно четко выделяются два регионально-хронологических этапа этого процесса. На первом из них, связанном с континентальными германцами, происходило генерирование основного круга эддических сюжетов, связанных с космогонией и антагонизмом асов и турсов. На втором, связанном преимущественно со Скандинавией не ранее V в., усилился военно-дружинный уклон развития мифологического целого, Один поглотил многие черты особенно популярных ранее асов: Тора, Тюра, Локи, отчасти Фрейра, а само повествование обогатилось ярким антуражем морских походов.

Симптоматично, что в области мифологии, как и в сфере других областей культуры, V–VI вв. выступают для Севера своеобразным переломным моментом (50; 33). Предшествующий период — время созревания германских обществ, «переходный период» в прямом и переносном смысле, когда они проходили своеобразную «инициацию» в столкновениях с Империей и внутренней борьбе. К концу этого периода основополагающие мифорелигиозные концепции вполне сформировались, однако дальнейший ход истории разделил германцев на тех, кто отринул прежние языческие верования в пользу Христа, и тех, кто совершил последнюю, отчаянную и прекрасную, попытку сохранить богатство религии асов. Принципиальной разницы между вендельским временем и эпохой викингов уже не было. Последняя лишь помогла сделать сокровище доступным пониманию и познанию потомков.

И еще одно немаловажное замечание. Внимательное наблюдение за ходом германской истории в дальнейшем, вплоть до сегодняшнего дня, заставляет задуматься о существенном своеобразии менталитета германских народов в целом. Религия асов, сочетающая в себе мистическое вдохновение и жесткие, абсолютно трезвые, реалии повседневной воинственной жизни, как нельзя лучше соответствовала духовному миру своих носителей и изобретателей. Она маркирует то самое, глубоко языческое по своей сути и доступное лишь суровому германскому рассудку, состояние духа, которое придавало и продолжает придавать своеобразие всем германским народам, существенно дифференцируя их как от романо-кельтской, так и от славяно-балтской ветвей индоевропейцев. Способность сочетать воинственную целеустремленность и упорство с удивительной сентиментальностью соседствует в этом состоянии духа с глубинной и, если угодно, исконной приверженностью к достаточно бесстрастным формам религиозных представлений. Не случайно Реформация началась именно в Германии. Ее можно сколь угодно долго объяснять политическими и социально-экономическими причинами, однако остается фактом, что из лона католичества выделились именно исконно германские страны либо страны, находившиеся под их глубоким и всеобъемлющим влиянием, — Германия, Скандинавские страны, в определенном смысле Британия, а также многие прибалтийские страны. Все дело в том, что католичество с его возвышенным и торжественным ритуалом, с его склонностью к экзальтации, несомненно, требовало совершенно другого субстрата, чем тот, каковым являлись германские народы. Оно просто не совпадало с их базовыми характеристиками сознания. Представить «истого» католика в образе норвежца или шведа столь же трудно, как и вообразить итальянца, искренне исповедующего какой-либо из вариантов протестантского вероучения. Разумеется, бывают и исключения, однако остается фактом, что германские народы так никогда до конца и не были крещены. Что касается скандинавов, то у них для этого вообще было слишком мало времени — даже официальное крещение Севера состоялось лишь в рамках XI в., и пережитки язычества были сильны здесь, как нигде в Европе. Ведь именно Север оставил нам главный фонд суеверий, проистекающих из германской мифологии. Не будучи глубоко затронуты ортодоксальным католицизмом, германцы относительно безболезненно вернулись в XVI столетии к «облегченным» формам христианства. При этом родство со своим языческим прошлым, судя по всему, продолжает осознаваться на глубинных, подсознательных, уровнях сильнее, чем у многих других народов Европы, оказывая существенное влияние на особенности менталитета германских этносов.

Эпическая традиция Севера являет собой чрезвычайно показательный пример пошагового формирования мифологемы собственного героического прошлого. Основу эпической эпистемы составляет канва событийного ряда эпохи Великого переселения народов. Смерч переселений, пронесшийся над Европой, стал столь существенным потрясением для германцев — как, впрочем, и для всех остальных этносов континента, — что породил целую череду «отражений», сравнительно легко отрывавшихся от своей исторической основы и отправлявшихся в свободный полет в коллективном сознании скандинавов.