Александр Хлевов - Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках

Не менее важно другое: именно фризы создали модель северного урбанизма, послужившую исходным материалом для подражания и копирования на всем пространстве северных морей. Крупнейший фризский торгово-ремесленный пункт того времени — Дорестад в определенном смысле может расцениваться в качестве прообраза позднейших аналогичных поселений Северной Европы, вплоть до Старой Ладоги.

«Западными первопроходцами нового торгового пути, несомненно, стали фризы. В V–VI вв. они обосновались в Зеландии, на востоке расселились вплоть до Везера и даже перешли эту реку. Фризы первыми рискнули плавать в открытом море по всем направлениям, связав британский запад со скандинавским востоком. По стопам фризов, бороздивших моря, двинулись жители морских берегов — кельты, англосаксы, славяне, скандинавы…Теперь на берегах Северной Галлии, на всем побережье Северного моря, развивались порты нового типа. Это стало заметно на рубеже V и VI века, Возникали такие порты эмпирически, представляя собой ряды деревянных строений, вытянувшихся вдоль набережных в поселениях, расположенных в эстуариях и дельтах рек, и жили они исключительно торговлей и для торговли» (53; 165).

Относительно кратковременный, но яркий период фризского доминирования способствовал распространению и унификации культурных черт в рамках цивилизации северных морей; некоторые материальные объекты этого времени являются типично фризскими — это их собственный вклад в интернациональную копилку северной традиции. Среди таковых — костяные гребни (22; 160–161), находимые повсюду в рамках германского ареала, да и за его пределами, а также характерные так называемые фризские (или татингерские) кувшины, тщательно изготовленные чернолощеные сосуды, декорированные инкрустацией из оловянной фольги, возможно, служившие изначально в качестве сосудов для литургического вина (125; 104).

Таким образом, Северная Европа не была оторвана от континента. Походы викингов могут быть расценены как «гром среди ясного неба» лишь с дистанции в тысячелетие и только при невнимательном взгляде. Трансляция культурных достижений осуществлялась как между стадиально идентичными обществами, так и между разноуровневыми — сугубо варварскими и народами — наследниками средиземноморской традиции.

Однако не вызывает сомнения факт, что на Севере после главного разделения в жизни раннесредневековых германцев — разделения на континентальных и скандинавских — наступила новая культурная эпоха. С ней была связана и главная дифференциация в сфере языка; именно в середине тысячелетия, к VI–VII вв., происходит окончательное обособление скандинавских языков от общегерманского языкового древа. Обособление это не было резким, но символизировало необратимость собственного, особого пути скандинавов. Именно Северу было суждено реализовать в максимальной степени общегерманскую «языческую идею» и сохранить образцы наиболее чистых проявлений древнегерманской культуры.

Символ новой Северной культуры — день Гибели Богов. Его зримое выражение — рвущаяся с лопастей весел пена, когда форштевень ладьи вот-вот с шорохом скользнет по песчаной отмели и гулко ударится о прибрежный камень. Никакое другое событие периода, наступившего в Северных странах в середине первого Миллениума, не может столь ярко и исчерпывающе определить его как военный поход морского конунга. Сага об Инглингах, являющая собой наиболее концентрированное по степени насыщенности историческим материалом произведение эпохи, запечатлела нарастание этого напряжения. События, отшумевшие полторы-две тысячи лет назад, нарастают, как в сюжете, созданном руками талантливого сценариста и режиссера.

Один — великий воин и путешественник. Но это еще даже не прошлое — это действительно миф:

«Один был великий воин, и много странствовал, и завладел многими державами. Он был настолько удачлив в битвах, что одерживал верх в каждой битве, и поэтому люди его верили, что победа всегда должна быть за ним…Часто он отправлялся так далеко, что очень долго отсутствовал» (88; 2).

Череда мирных и благополучных правлений продолжила неспокойную эпоху:

«Ньерд из Ноатуна стал тогда правителем шведов… В его дни царил мир, и был урожай во всем» (88; 9). «При Фрейре начался мир…» (88; 10).

Уже Свейгдир (ок. I в. н. э. (50; 92–93)) совершает морские походы, но его цель — поиски «прародины» асов (88; 12). Его походы совершенно не похожи на походы викингов. Это еще другая эпоха. Даже мифологизированное сознание творцов доносит до нас это ощущение.

«Ванланди, сын Свейгдира, правил после него и владел Богатством Уппсалы. Он был очень воинствен и много странствовал» (88; 13).

Традиция тем не менее не создана. Следует несколько поколений бесцветных конунгов, даже гибель большинства из которых непримечательна.

Около 400 г. Даг Дюггвасон «собрал большое войско и направился в Страну Готов. Подъехав к Верви, он высадился со своим войском и стал разорять страну. Народ разбегался от него. К вечеру Даг повернул с войском к кораблям, перебив много народу и многих взяв в плен… В те времена правитель, который совершал набеги, звался лютым, а его воины — лютыми» (термин « gramr » означает и «князь», «правитель», и «лютый») (88; 18). Это уже классический внутрискандинавский грабительский поход.

«Агни, сын Дага, был конунгом после него. Он был могуществен и славен, очень воинствен и во всем искусен. Одним летом Агни конунг отправился со своим войском в Страну финнов, высадился там и стал разорять страну» (88; 19).

Акватория Балтики — поприще для морских конунгов. Разницы в нападении на «чужих» финнов или «своих» готландцев нет и в помине. Ограничивающий фактор — племенная принадлежность. За ее пределами начинаются «не свои».

В начале VI в.

«Ерунд и Эйрик были сыновьями Ингви, сына Альрека. Все это время они плавали на своих боевых кораблях и воевали, Одним летом они ходили в поход в Данию и встретили там Гудлауга конунга халейгов (Халогаланд в Норвегии), и сразились с ним. Битва кончилась тем, что все воины на корабле Гудлауга были перебиты, а сам он взят в плен. Они свезли его на берег у мыса Страумейрарнес и там повесили» (88; 23).

Новый стиль идеального конунга пробивает себе дорогу. Этот набор действий становится стереотипным. Мирные и «домашние конунги» теперь исключение. Обратим внимание, что поведение вождя — авантюра за границей племенной территории, схватки с первым попавшимся противником, скорая расправа над побежденным весьма традиционным повешением — все это классический набор действий викингов позднейшей поры.