Доминик Бартелеми - История частной жизни Том 2 [Европа от феодализма до ренессанса]

Недифференцированные родственные связи нужны автору для развития теории о частной войне, представленной здесь как некая абстракция. Но, как показывает применение laudatio, есть основания думать, что на практике были задействованы преимущественно патрилатеральные связи (родственные отношения по отцу). Так ли уж далека провинция Бовези от вымышленного Корнуолла, где происходит действие многих романов? Расхождение между законом, на котором строятся Рассуждения юриста, и воображаемым идеалом, который нежит в основе мировоззрения рыцарей, конечно, велико, но нарративные и дипломатические источники помогают его преодолеть. Пришло время подвести итог, охарактеризовав «расклад», который фактически установился между функцией- Родством (1) и структурой–линьяжем (2).

1. Первая из этих категорий, представленная здесь пока что только примерами кровного родства (ниже мы рассмотрим союзы), является функцией в том смысле, в каком это слово использует математика. Она подразумевает наличие между людьми отношений эгалитарных (почет, оказываемый семье, в равной степени распространяется на всех ее членов), недифференцированных (родные братья и кузены одинаково сильно любят и поддерживают друг друга), отмеченных искренностью и взаимностью родственных чувств. Почет — тот социальный капитал, который и хранят, и пускают в оборот сообща, хотя необходимость его переоценки (в случае убийства одного из членов семьи или заключения им брачного союза) всякий раз ставит под вопрос статус семейной группы и даже сам ее состав. Феодальное общество признает возможность таких отношений между «кровными друзьями» по мужской и по женской линиям и часто дает этой возможности осуществить ся. Выгодный брак Гийома де Гранмесниля считается «великим почетом для его родни» (in magno honore consanguinitatis sue). Казнь в Неле некоего разбойничающего рыцаря навлекает позор на его кузенов: не имея никакого отношения к его злодеяниям и не очень переживая из–за его повешения, они жалуются королю Людовику Святому на сам факт казни родственника, но не добиваются никакого результата (см. Гийома де Сен–Патю [41] Имеется в виду труд Гийома де Сен–Патю «Жизнь монсеньора святого Людовика». ). Вопреки мнению Марка Блока и многих других авторов, эта родственная солидарность никак не стесняет индивида. Напротив, она дает ему определенные привилегии: получать свою долю доходов различных религиозных орга низаций, подолгу гостить у дальних родственников, участвовать в совместных военных «походах», сулящих интересные приключения и богатую добычу. Родственная солидарность выступает гарантией независимости аристократии, мерилом ее общественного положения, «трамплином» для карьерного роста: с ее помощью люди добиваются успеха в частной жизни.

Поэтому считалось, что необходимо хранить память обо всех известных предках. «Образ семьи», сложившийся в сознании этих людей, — если только нам удается увидеть его во всей чистоте и первозданности, — оказывается по сути очень похожим на нынешний: он предполагает когнатное родство, передающееся по обеим линиям, мужской и женской. Возьмем, например, Ламберта по прозвищу «де Ватрело» из Сен–Омера де Камбре, каноника, родившегося в 1108 году, а в 1152‑м составившего родословную своей семьи; его рассказ лишен тенденциозности, ибо автор, приняв духовное звание, вынужден был отдалиться от своего линьяжа — одного из аристократических семейств среднего или низшего ряда. Ламберт с равным интересом пишет о своих предках и по отцовской, и по материнской линии, перечисляется равное количество родственников с обеих сторон. Тем не менее он склонен пренебрегать материнской линией, хотя она, по всей видимости, стоит выше отцовской: во всяком случае, в роду матери много священников, проторивших молодому человеку путь к вере. Упоминания кровных родственников (consanguinei), щедро разбросанные по страницам автобиографии Гвиберта Ножанского (написана ок. 1115), свидетельствуют о наличии множества преданий подобного типа.

2. Порядок представления героев, принятый в книге Ламберта, показывает, что автор отдавал приоритет мужчинам над женщинами, старшим братьям над младшими. «По мнению Ламберта, — пишет Жорж Дюби, — отцовская линия его рода образует “общину”, семью воинов, где многое определяется правом первородства». Вывести образ патрилиньяжа из всего комплекса недифференцированных родственных отношений, изображенных Ламбертом, было бы довольно легко; отталкиваясь от противопоставления мужчина — женщина, младший брат — старший брат, которое красной нитью проходит через всю книгу, мы бы без труда воссоздали искомый образ, вполне определенную и конкретную группу. Центром формирования этой группы, уже довольно явной в обрывках воспоминаний Ламберта, можно, безусловно, считать родовое поместье Ватрело. Автор потому не делает на этом акцент, что, в отличие от других составителей родословных, не принадлежит к числу домочадцев: он из тех детей, кто оставил семью, обосновавшись в другом месте.

Линьяж напоминает первичную политическую структуру, но не тождественен ей. Он обеспечивает единство своих членов, делает их обособленной группой, используя для этой цели свойства функции–родства. Но главное, он закрепляет неравенство их шансов и заставляет с ним смириться: это и несоразмерное распределение наследства, и четкое разделение социальных ролей, проявляющееся в препятствиях, которые возникают перед младшими братьями при попытке вступления в брак. Умалчивая о конфликтах в семье (выступающих, впрочем, как факторы ее развития), родословные легитимизируют их результат; с другой стороны, генеалогия поставлена на службу одного из участников общественного соревнования, призвана обслуживать интересы одной из сторон в общественной борьбе.

Вот где следует искать источник ограничений, налагаемых на личность; но они являются выражением стратегии, а не воплощением ментальности. Жертвование интересами младших детей в Северной Франции — проклятие местной аристократии. Линьяж вызывает отторжение у священников, некогда бывших его членами, потому что они невысоко ставят кровные узы, но при этом не могут полностью от них освободиться; линьяж угрожает (как мы увидим позднее) прочности брачных союзов, возникающих и распадающихся вследствие его политики; линьяж отказывает мужчинам и женщинам из благородных семейств в праве на время и пространство частной жизни.

Патрилиньяж прочно связан с двумя супругами, владеющими домом и производящими детей; им он обязан самим своим существованием. Правда, в разговорной речи той эпохи даже не было слова, обозначавшего супружескую пару, но не занимала ли она тем не менее центральное место внутри «семьи», вопреки мнению Марка Блока на этот счет? Наиболее активная и типичная форма «феодальных» родственных объединений — широкий союз между совершеннолетними братьями и кузенами, основанный на сходстве интересов и взаимной привязанности, даже если его участники отдалены друг от друга на значительное расстояние. Взгляды окружающих обращены на господский дом, расположенный в самом центре родового имения, в наиболее престижном для линьяжа месте; дом, управление которым переходит от деда и бабки к старшему сыну и его супруге. Сеньор и дама, совместно управляющие замком, — по крайней мере жилыми помещениями — вполне обыденное явление того исторического периода.