Михаил Кутузов - Японо-китайская война 1894-1895 гг.

27 июля поздно вечером авангардные части японцев вошли в Сосачан — небольшую деревушку в двенадцати километрах севернее Сонхвана. Узнав о приближении противника, Не Шичен запросил поддержки у Е Чжичао, который не замедлил прибыть на позицию во главе двух батальонов вновь прибывшей армии «Жэньцзы». Тем самым китайская группировка, скученная и изолированная в тылу японской армии за полтысячи километров от китайской границы, была вынуждена вести войну в самых для нее невыгодных условиях.

Утром 28 июля китайская группировка занимала следующие позиции: в Сонхване — 5 пехотных батальонов (2 тысячи солдат и восемь орудий) под командованием Не Шичена и в Кончжу — четыре пехотных батальона (1 800 солдат) — под командованием Е Чжичао.

28 июля, подойдя к китайским позициям, Осима произвел рекогносцировку. Не Шичен главными силами занял сопку Тонбуквольпон к северо-востоку от Сонхвана. Позицию было легко обнаружить, ибо все опорные пункты обороны были обнесены инпанями, над которыми были водружены батальонные и полковые значки. Впереди оборонительных укреплений находилась болотистая низменность шириной от 4 до 6 километров, поделенная на заброшенные рисовые чеки, местами совершенно непроходимая. Через болота протекала речка Аньсоган, проходимая вброд. Сонхван был ключом позиции. Небольшая деревушка Ухыльли на левом фланге китайцев была намечена как направление отвлекающего маневра, в то время как главным силам предстояло совершить марш на правом фланге противника и нанести там главный удар артиллерией.

В полночь 29 июля главные силы выступили в направлении правого фланга китайской обороны. Силами отвлекающего маневра командовал все тот же неутомимый командир 21-пехотного полка подполковник Такэда Хи- дэяма, он начал движение в сторону Ухыльли двумя часами позже. Под его командованием были один пехотный батальон и один взвод саперов. После того, как японские части Такэды форсировали реку Аньсоган и вышли к деревушке Чуйонни, они внезапно подверглись ожесточенному обстрелу китайской засады. В самом начале боя был убит командир авангардной 12-й роты Мацудзаки Наоми, рота понесла значительные потери убитыми и ранеными. Деревушку обороняли отряды под командованием слушателей Тяньцзинской академии Юй Гуансина, Чжоу Сяньчжана, Ли Гунхуа и Синь Дэлиина. Наука немецких инструкторов не пропала даром: плутонговая стрельба в полной темноте давала ощутимый результат, японцам не только не удалось подойти незамеченными, но и пришлось приостановить наступление. Однако силы оборонявшихся были очень незначительными, а японцы сумели прорваться в центре обороны, после чего перестреляли оборонявшихся практически в упор. Все кадеты погибли, уцелевшие солдаты отступили к Сонхвану. Подполковник Такэда продолжил наступление на левом фланге обороняющихся, создавая впечатление, что главные японские силы намерены отсечь китайцев от побережья. Уловка удалась: Не Шичен передислоцировал часть сил для отражения нападения на левом фланге. Однако уже к пяти утра, преодолев за шесть часов всего шесть километров, форсировав два рукава реки и перетащив на себе батарею полевых орудий, японские войска оказались прямо напротив северо-восточного склона сопки Тонбуквольпон, напротив того места, которое китайский генерал наметил ключом обороны. Развернув орудия на руках, японцы открыли беглый огонь по высоте. Услышав канонаду у себя в тылу, Не Шичен развернул с марша несколько рот на помощь оборонявшим сопку, но было уже поздно. В течение сорока минут героическая оборона горсти китайских солдат была подавлена артиллерией, и японские солдаты заняли господствующую высоту. Оборона была прорвана, китайские части были вынуждены отступить на юго-восток, к Чхоханю. Узнав об отступлении главных сил, китайские войска отошли от Ухыльли, которые остатки отряда Такэда заняли в восемь часов утра. Всего в бою у Сонхвана японская армия потеряла убитыми и ранеными 82 человека, среди них — двух офицеров. Потери китайцев оценивались по-разному, но не менее чем в двести человек. На поле боя было брошено восемь полевых орудий.

Одна из главных угроз для японской смешанной бригады была ликвидирована после трехчасового боя. 1 августа Осима увел свои войска в Сеул, куда они и прибыли 5 августа. Китайские войска, соединившись в районе Кон- чжу, начали тяжелейший 400-километровый переход на север, в сторону Пхеньяна. Трудности этого похода не поддаются описанию. В своем донесении Е Чжичао писал: «Во время похода мы преодолевали перевалы высоко в горах. Люди и кони обессилели. Мы везли с собой раненых, и каждый день кто-нибудь умирал. Словами всего не передать. Настоящих дорог не было, продовольствия и снаряжения мы не получали. Мы были на положении вражеских солдат и ни от кого не ждали помощи. Но на этом трудности не исчерпываются».

Эта неделя многое значила и с политической точки зрения. Надежда на поражение японцев, которую втайне лелеяли в Сеуле, не оправдалась. Тэвонгун на четвертый день своего правления был вынужден признать превосходящую мощь Японии и выразить поддержку идее заключения договора о японо-корейском оборонительном и наступательном союзе. Договор был практически продиктован японской стороной и содержал в себе пункты об изгнании китайских войск из Кореи, об осуществлении этой миссии японскими войсками, снабжать которые должна Корея. Действие договора заканчивалось после заключения мирного договора между Японией и Китаем. Подписание его состоялось 26 августа.

А 29 июля Государственный совет через Ли Хунчжана отдал распоряжение Ван Фынцзао свернуть деятельность китайской миссии в Токио и вернуться в Китай.

Результаты сражений у Сонвана и Пхундо стали известны в Пекине и Токио практически одновременно — с 27 июля по 2 августа. Сообщения о победах императорской армии и флота рассеяли опасения, имевшие место в определенных аристократических, дипломатических и военных кругах. Муцу получил возможность полностью завершить дипломатические приготовления к военным действиям. Позже он описывал в мемуарах эти события: «Вскоре после получения известий о наших победах при Асане и Сонхване… в стране начали распространяться радостные известия, что умелые дипломатические мероприятия, осуществленные посланником Отори, принесли свои плоды… Все вздохнули с облегчением. В море флагов, вывешенных во всех городах и деревнях страны, в бурлящей радости празднеств по случаю победы Империи были преданы забвению споры о том, удастся ли, прибегнув к нажиму, посадить на корейский престол нового короля, выгодно ли нашей армии первой атаковать китайские войска при условии, что в обстановке фактически происходящей между Японией и Китаем войны правительства европейских стран и США не вмешаются в конфликт и будут сохранять нейтралитет… Победа в морском бою породила еще большую радость в сердцах японского народа… наш народ с самого начала был уверен в победе своей армии, однако многие сомневались, удастся ли нашему флоту одержать победу. Поэтому неожиданное сообщение о победе переполнило их чувством великой гордости и безмерной радости».