Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Возрастание численности крупных аграриев, живших вдали от своих поместий, уменьшение числа мелких собственников и превращение их в арендаторов никоим образом не способствовали улучшению методов ведения сельского хозяйства и даже поддержанию его на прежнем высоком уровне, которого оно достигло в прекрасно организованных и эксплуатировавших труд рабов поместьях периода эллинизма и ранней империи. В Италии системное сельское хозяйство постепенно пришло в такой упадок, что собственность на землю выскользнула из рук местной городской буржуазии и приобрела форму латифундий имперской знати. Но в провинциях — в Египте, Африке, Сирии, в кельтских и иллирийско-фракийских землях — все-таки по-прежнему преобладал тип предприимчивого хозяина, « agricola bonus », или, лучше сказать, теперь он заявил о себе в полный голос, — особенно это касается придунайских областей, Египта и Африки. Тип землевладельца, который в течение некоторого времени здесь преобладал, нам хорошо знаком: это хозяева помпейских villae rusticae I в. по Р. X., выше были приведены их многочисленные примеры. Однако повсеместное приумножение цезарских поместий и возникновение зажиточной городской буржуазии — класса земельных магнатов, притязавших на гораздо большее, чем просто скромная роль «доброго земледельца», — привели к тому, что упадок сельского хозяйства, бывший отличительной особенностью Италии, распространился уже и на провинции.

Наконец, в нашем очерке было показано огромное значение для всей империи вообще сельского населения, основу которого составляли арендаторы и мелкое крестьянство. Вместе с рабами и городскими ремесленниками они являлись трудящимся слоем Римской империи, под руководством городской буржуазии производившим товары, в которых нуждались два главных потребителя — города и цезарская армия. Численность сельского населения значительно превосходила совокупную численность горожан, буржуазии и рабочих. Мы не располагаем статистическими данными, но достаточно взглянуть на карту Римской империи и сделать несложный расчет: нужно выяснить, сколько требовалось рабочих рук, чтобы обеспечить, во-первых, пропитание сельского населения и горожан, а во-вторых — экспорт продовольствия за рубеж, и тогда становится понятно, что сельское население, занимавшееся земледелием, составляло большинство населения империи. Римская империя, разумеется, была в высокой степени урбанизированным государством; если рассмотреть формы ее экономической жизни и учесть покупательную способность населения, то можно с уверенностью сказать, что она была урбанизирована даже чрезмерно. Несмотря на это, поглощения сельского населения городами не происходило, даже если понимать под этим процессом только взаимодействие селян с городской культурой. Культура оставалась достоянием городов. Жизнь сельских общин проходила в самых примитивных условиях. У них не было ни школ, ни гимнасиев, ни палестр, ни своих библиотек, а города, все это имевшие, были далеко. Все, чем владели сельские общины, были одна или несколько скромных капелл, посвященных местным божествам, да иногда еще — термы или амфитеатр. Конечно, селяне немного учились латыни и греческому, может быть, даже умели читать и писать. Чтобы представить себе, какими были эта латынь и этот греческий, достаточно прочесть несколько надписей, которыми увековечило себя сельское население придунайских провинций или Малой Азии. Прогресс шел медленно, даже очень медленно. Города не уделяли внимания потребностям деревни, у них хватало своих забот, ведь им нужно было обеспечивать для себя всевозможный комфорт, и поэтому для деревень просто не оставалось денег. Сами же деревенские жители были бедны, так что улучшить свои жизненные условия самостоятельно они тоже не могли; кроме того, они, как правило, были очень плохо организованы. Именно по этой причине жители сел все еще говорили на своих наречиях — иберийском, кельтском, иллирийском, фракийском, фригийском, лидийском, сирийском, египетском, финикийском или берберском, тогда как в городах устная и письменная речь была почти исключительно латинской и греческой.

В политическом отношении сельское население ни в чем не было уравнено с горожанами, причем правовой статус городов не имел значения, и было безразлично, идет ли речь о римских колониях, municipia или civitates stipendiariae (последние, впрочем, со временем исчезли), во всяком случае аристократия во всех civitates stipendiariae имела латинское или римское гражданское право. Сельское население провинций принадлежало к классу peregrini , к нему же относились немногие римские граждане, случайно ставшие жителями деревень и образовавшие там сельскую аристократию, а также отдельные неудачники, опустившиеся на уровень арендаторов. О правовом положении этого класса нам известно очень мало. По-видимому, он охватывал различные категории населения. Такое положение, несомненно, имело место в Египте; высший класс peregrini здесь составляли александрийцы, далее шли греки, проживающие на селе, и низшим классом были феллахи, коренное крестьянское население. Была ли такая структура исключительно египетской или она существовала и в других землях Римской империи, в частности на востоке, неясно. Мы не будем останавливаться на этом вопросе. Как известно, он представляет собой предмет оживленной дискуссии, связанной с дополнениями и истолкованиями фрагментов эдикта Каракаллы, который был обнаружен в Египте. [103]Дать исчерпывающий ответ на этот вопрос едва ли возможно, тем более что упоминание в этом документе о dediticii , причем явно в связи со знаменитым эдиктом Каракаллы, по которому всем жителям Римской империи давались права римского гражданства, по-прежнему остается загадкой. Гипотезу, согласно которой dediticii были египетскими сельскими жителями, последние изыскания по данной теме не опровергают. Далее мы еще вернемся к этому вопросу. Как бы то ни было, определенно известно, что в I и II вв. по Р. X. в провинциях Римской империи численность peregrini значительно превосходила численность латинских и римских граждан, что они составляли большинство населения не только в городах, но и в сельской местности и представляли собой, во всяком случае на востоке, низший слой неримского населения. [104]

Последний вопрос, который следует поставить в связи с темой сельского населения, это вопрос о материальном положении жителей деревень. Дать на него достаточно полный и общезначимый ответ также не представляется возможным. Единственная провинция, относительно которой нам известны многие детали повседневной сельской жизни, это Египет. Данные археологических раскопок в египетских деревнях и тысячи документов, там найденных, свидетельствуют о том, что ни о каком улучшении экономического положения египетских феллахов в период римского господства не было и речи. В первые десятилетия этого периода благосостояние Египта пережило значительный подъем, но он продолжался недолго. Для новой египетской аграрной буржуазии он оказался более длительным, чем для крестьян государственных поместий и арендаторов в крупных поместьях землевладельцев. Положение арендаторов постоянно ухудшалось. Условия, в которых жили массы египетского населения, были намного ниже нормального среднего уровня. Налоги были непомерно большими, их сбор проходил жестоко и несправедливо, принудительные работы были тяжким бременем для крестьян, а честность государственных чиновников чаще всего оставалась лишь благим намерением. Поэтому неудивительно, что недовольство все больше и больше росло, а благосостояние страны снижалось. Уже в начале II в. и даже в конце I в. все чаще встречаются упоминания о том, что деревни отказываются платить налоги или работать и что они прибегают к давно испытанному средству египтян — забастовкам; иначе говоря, крестьяне покидали деревни и скрывались в болотах нильской Дельты. Нет ничего удивительного и в том, что беглецы при первом же удобном случае были готовы поднять мятеж и что им симпатизировали многие их товарищи по злосчастной судьбе, оставшиеся в деревнях. Нам мало что известно о восстании евреев в Египте и Киренаике при Траяне. По официальной версии, египтяне помогали правительству подавлять это восстание. Но я больше склонен предполагать, что правительство поддержала буржуазия — греки и эллинизированные местные жители, в то время как евреи получили подкрепление от тех, кто скрывался в болотах, и, возможно, также от их феллахов. В пользу такого предположения говорит то, что вскоре после еврейского восстания и Адриан и Антонин Пий столкнулись в Египте с необходимостью подавления новых восстаний, и на сей раз восставшими уже были не евреи. В масштабах огромной империи подобные мятежи были несерьезны, но в смысле настроений египетских феллахов эти факты в высшей степени показательны. Как известно, действительно большое восстание произошло при Марке; это было движение пастухов (буколов), подавить которое оказалось совсем не легко. [105]