Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

О военных реформах Галлиена и его преемников мы осведомлены скудно, а материал, которым мы располагаем, особого доверия не вызывает. Во всяком случае, абсолютно ясно, что основным требованием в военной сфере было создание сильной мобильной армии, которая в любой момент должна быть готова к переброске на опасную границу и поэтому должна располагаться в непосредственной близости к императорской резиденции. Это было причиной для создания сильной конницы, находившейся под непосредственным командованием императора или одного из его надежнейших военачальников. По этой же причине пришли в упадок армии провинций, которые постепенно опустились до уровня местных милиций. Этим объясняется, далее, и создание особой военной аристократии, protectores , которая присягала на верность лично императору. Но мы затронули только часть проблемы. Разболтанность армии была не только следствием ее провинциального статуса, т. е. ее децентрализованности, но и ее состава, ведь это была армия, состоящая из мобилизованных крестьян, которые были насильственно оторваны от земли и являлись по большей части не лучшими представителями населения Римской империи. Как будет показано в следующей главе, такой состав армии объясняет и бунтарские настроения, которые ею овладевали. Очистить армию от крестьян, — так можно сформулировать вторую важную и сложную задачу, стоявшую перед императорами III в., как когда-то — перед Августом и Веспасианом. Решение пришло не сразу, оно заключалось в замене принудительного набора вербовкой. Воинская обязанность больше не была всеобщей. Служба как исполнение личного долга сменилась службой за вознаграждение, так называемое aurum tironicum , и эти деньги использовались для найма хороших солдат. У нас нет возможности описать отдельные фазы этого процесса, имевшего принципиальное значение. Мы видели, что новая система начала действовать еще во времена Северов. Ее разработку завершили, по-видимому, Галлиен и крупные военачальники второй половины III в. Наемных солдат тщательно отбирали, с одной стороны, из числа народов, известных своим военным искусством, — иллирийцев, фракийцев, арабов, мавров, бриттов, а с другой — из радов германцев и сарматов. Их привлекали перспективой хорошей оплаты, или же это были военнопленные, которых поодиночке или группами включали в состав римской армии. Принудительная мобилизация ограничивалась преимущественно сыновьями солдат-поселенцев, в прошлом по большей части бывших пленными варварами, а также наиболее воинственными племенами империи; их использовали для обеспечения численности гарнизонов пограничных укреплений и усиления радов провинциальных армий. Эффект этого мероприятия заключался в том, что императоры могли полагаться на ядро своих войск, которые были теперь почти полностью чужды римскому населению, были верны императору и готовы были стоять за него насмерть; в случае необходимости император мог направить их даже против провинциальных армий.

С помощью этого радикального и по сути дела отчаянного средства была достигнута консолидация армии. Новая римская армия уже не была армией римлян. Это была армия римского императора или римского государства, но никак не армия римского народа, даже в самом расширенном толковании этого слова. Она не была частью римского населения и не представляла его интересы. Это была особая каста, которая содержалась на средства населения, чтобы бороться с внешними врагами. Эта каста поставляла теперь персонал для управления империей, большую часть правящего класса и кандидатов на трон. Невозможно себе представить, чтобы такая армия полностью романизировалась и слилась с населением. Ее романизированные элементы, конечно, потонули в массе населения, но поскольку она долгое время пополнялась за счет новых элементов, по большей части из других стран, то постепенно сформировалась чуждая населению страны военная каста. Представители ее высшего слоя составляли теперь господствующую аристократию Римской империи. Они же, в свою очередь, едва успев усвоить культуру высших слоев, сменялись новыми силами, самыми энергичными и деятельными среди солдат этой военной касты, которая вбирала в себя все больший процент чужестранцев. [247]

Общей характеристикой обстановки в Римской империи в III в., которая могла бы сравниться с характеристикой Элия Аристида, мы не располагаем, однако царившая тогда нужда достаточно часто описывается теми, кто ее пережил, и отражается во всех документах той эпохи. Тот, кто внимательно прочтет речь Εις βασιλέα, неоднократно упоминавшуюся в предыдущей главе, и сравнит ее с речами Диона, Плиния или Аристида, тому станут ясны огромные различия не только в конкретных фактах, но и в настроениях общества в целом и его высших слоев в частности. Не меньшее впечатление производит тон, в котором выдержаны латинские биографии императоров III в., если сравнить их с биографиями II в. Даже если допустить, что эти биографии созданы в IV в. и в них отражены интересы и взгляды высших слоев общества времен Феодосия, то все же нельзя отрицать, что для автора или авторов, творивших в IV в. и использовавших при этом современные известные им на то время источники, естественно было передавать не только свое собственное восприятие, но и восприятие уважаемых ими людей.

Одно из увлекательнейших обобщенных отражений этого восприятия мы обнаруживаем в известной утопической картине будущего императора Проба. Для меня очевидно, что основанием для риторических восклицаний составителя его биографии послужило подлинное высказывание императора, которое в то время было известно его современникам и было у всех на устах, и я убежден, что все эти чуть ли не истерические обороты речи, которыми пользуется биограф, достоверно передают чаяния и надежды людей III в.; они не слишком отличаются от настроений IV в., когда обстановка была более стабильной, но все еще неопределенной, и уж, разумеется, никого не удовлетворяла. Итак, я привожу некоторые фрагменты из жизнеописания Проба. Кое-какие сентенции представляют собой безвкусную риторику, однако среди них есть выражения — их я выделил курсивом, — которые не могли употребляться при описании «золотого века», составленном в I или II в. по Р. X. « Вскоре, сказал он (т. е. Проб. — Μ. Р.), солдаты будут нам не нужны , — пишет биограф и добавляет: — Что же это может еще означать, как не то, что не будет больше ни одного римского солдата; скоро в обстановке полной безопасности римское государство будет царить повсюду и владеть всем; в мире не будут больше производить оружие, не нужно будет доставлять annona, на волах станут пахать, а лошадей будут разводить для мирных дел. Не будет больше войн, не будет плена; всюду будет мир, всюду — римские законы, всюду — наши судьи ».