Борис Никольский - Загадка гибели линкора «Новороссийск»

Можно было бы задать вопрос тому же Степану Бабенко, вызванному для оказания помощи на линкор, терпящий бедствие. Почему не он, знавший линкор как свои пять пальцев, а начальник Технического управления Иванов взял на себя всю ответственность за организацию борьбы за живучесть линкора? Иванов, ранее служивший на линкоре «Севастополь», не знал устройства и отдельных особенностей конструкций «Новороссийска».

Мало не показалось бы и командиру БЧ-5 капитану 2-го ранга Ивану Игнатьевичу Резникову, прослужившему на «Архангельске» и «Новороссийске» 8 лет в должностях командира дивизиона движения и командира электромеханической боевой части. В период командования им БЧ-5 не было установлено размагничивающее устройство, в ходе последнего ремонта в водонепроницаемой переборке на 74-м шпангоуте при установке КАТС-100 был сделан вырез в два квадратных метра.

Вспомнили бы члены комиссии и о том, что при выходе из последнего ремонта за месяц до катастрофы на линкоре не был завершен монтаж устройств дифферентной системы, оказались неисправными два ЭПЖН. Если же принять к сведению и тот немаловажный факт, что командир дивизиона живучести капитан - лейтенант Юрий Городецкий по специальности, полученной в училище, не корабельный инженер, а «парасиловик», то уже возникают вопросы к командиру линкора капитану 1-го ранга Кухте, убедившему (?) Юрия поменять «профиль» при переходе с новостроящегося крейсера 68-го проекта на более высокую и перспективную (?) должность на линкоре. Матусевич — инженер - электрик, по большому счету, какой с него спрос в вопросах обеспечения живучести и непотопляемости корабля? А велик ли спрос с Юрия Городецкого, исполнявшего должность командира дивизиона живучести неполный год? В подобной ситуации либо командира БЧ-5 не следовало отпускать в отпуск, либо помощника флагманского механика эскадры следовало на месяц «прописать» на линкоре. Мрачная картина прорисовывается, одним емким словом — «нахероплетили» ребята. Результат — известен.

Прибыв на линкор через 40 минут после взрыва, командующий флотом вице-адмирал Виктор Пархоменко выслушал доклады об остановке от капитана 2-го ранга Сербулова, остававшегося в тот день за командира корабля, и инженер-капитана 3-го ранга Ефима Матусевича, остававшегося за командира электромеханической боевой части, и с этого момента фактически возглавил экипаж линкора, основной задачей которого была борьба с поступавшей водой. Не в полной мере представляя себе последствия взрыва и не оценив степень грозящей кораблю опасности, Пархоменко признал достаточными меры, предпринимаемые механиками по ликвидации крена на правый борт, и действия аварийных партий по сдерживанию воды, поступавшей внутрь корпуса корабля. Оставаясь на шкафуте правого борта, вблизи трапа, Пархоменко там же принял доклад от оперативного дежурного эскадры о мерах, предпринятых им в соответствии с инструкцией по оказанию помощи кораблю, терпящему бедствие. Речь шла о стандартных мерах, предпринимаемых оперативной службой командного пункта эскадры в случае чрезвычайного, аварийного происшествия на одном из кораблей.

До прибытия на борт командующего флотом капитан 2-го ранга Сербулов, остававшийся в тот день старшим на корабле, руководил экипажем с Главного командного пункта (ГКП). После же подробного доклада Пархоменко, выполняя приказание продолжить борьбу с поступавшей водой, Сербулов убыл в носовую часть корабля. Именно в эти минуты сложилась парадоксальная, до сих пор никем внятно не объяснимая ситуация: один начальник сошел с ГКП, а, другой, казалось бы, принявший от него «бразды правления», не посчитал нужным подняться на ГКП. Все это выглядит, мягко скажем, неожиданно.

Попробуем в очередной раз объективно проанализировать ситуацию на линкоре в те два часа, что предшествовали катастрофе. Истекает второй час ночи. На линкоре в результате мощнейшего взрыва разворочены все палубы в районе полубака — от днища до верхней, до двухсот моряков погибло, много раненых и контуженных. Вспучился и тлеет деревянный настил палубы полубака, вся носовая часть линкора покрыта слоем донного или, из разлома в палубе валит пар и дым. В носовые отсеки через громадную пробоину ежесекундно поступают десятки тонн забортной воды. В первые минуты после взрыва пропадало палубное освещение, оповещение экипажа о боевой тревоге подавалось колоколом и через посыльных. Старший на корабле — строевой помощник командира капитан 2-го ранга Сербулов сразу же прибыл в район взрыва и, в первом приближении оценив ситуацию, занял свое место на ГКП. В присутствии секретаря партбюро Ходова, остававшегося за заместителя командира, Сербулов произвел доклад оперативному дежурному флота о происшествии. Вызвав начальника клуба Басина и старшего лейтенанта Жилина, он поручил им сбор и эвакуацию в госпиталь раненых. Командиры ДЖ и ЭТД, прибыв в ПЭЖ, организовали сбор информации о повреждениях и потерях и приступили к координации действий аварийных партий по сдерживанию поступавшей воды. В это же время оперативный дежурный эскадры капитан 2-го ранга Смоляков, находившийся на ФКП, произвел по своей линии доклады в штаб флота, оповестил о чрезвычайном происшествии командование эскадры, вызвал к борту линкора дежурные аварийно-спасательные средства. Казалось бы, все возможные меры предпринимались, и, как знать, быть может, действуя в том же режиме, можно было избежать катастрофы.

В отдельной главе мы рассмотрим все выявленные нарушения в системе повседневной и боевой организации линкора. Пока лишь укажем на одну, но в конкретной ситуации чуть ли не основную. Во главе аварийных партий корабля не оказалось офицеров, способных организовать эффективную борьбу с поступавшей во внутренние помещения корабля водой. Из штатных командиров аварийных партий в ту ночь на борту оставался лишь молодой лейтенант Анатолий Михалюк.

Эта неприглядную обстановку в районе создания рубежей по сдерживанию воды застал командир аварийной партии с крейсера «Молотов» старший лейтенант Говоров. Выдержку из его воспоминаний я привел в соответствующей главе исследования.

Прежде всего, по этой причине Сербулов перешел с ГКП в носовую часть корабля для непосредственного руководства аварийщиками по сдерживанию напора воды, одновременно управляя действиями палубной команды по взаимодействии с подходившими спасательными судами.

Через 40–50 (?) минут после взрыва на корабль прибывают командующий с членом Военного совета, а за ними потянулся чуть ли не весь штаб флота и Военный совет, своими беспорядочными действиями создавая все условия для коллективного психоза. Как выяснилось позже из объяснительных записок командующего флотом и начальника медицинской службы флота, Пархоменко прибыл на линкор сильно простуженный, с температурой 39 градусов. И вот в этом, в полном смысле слова горячечном состоянии адмирал начинает отдавать суматошные и часто противоречивые команды.