Борис Никольский - Загадка гибели линкора «Новороссийск»

Последние два эпизода напрямую касались родителей… Заметьте, это только отдельно взятая севастопольская семья…

Весной 1959 года отец моего одноклассника Александра Ракитина взял нас на «взрослую» рыбалку. Наверняка он дважды пожалел об этом. Переправившись на Северную сторону, мы пришли к дому старого рыбака, жившего на берегу в районе Инженерной пристани. Пока взрослые рыбаки готовили снасти (предстояла рыбалка на камбалу), мы с Сашей стали обследовать окрестности и, войдя в большой каменный сарай, обнаружили несколько десятков гробов, сложенных в несколько ярусов. Естественно, мы задали вопрос — для кого эти гробы предназначались и почему до сих пор не были использованы по назначению? Пожилой рыбак, взглянул на Сашиного отца, затем, печально пожевав губами, рассказал нам о том, что после трагедии с «Новороссийском» на берег выносило тела погибших и утонувших моряков. Комендантская служба гарнизона, совместно с администрацией, обязала рыбаков-яличников, имевших «хибары» на берегу, в случаях обнаружения мертвых тел помещать их в брезентовые мешки, загружать в гробы и сообщать помощнику коменданта по Северной стороне. Несколько по-иному взглянув на окружавшую нас обстановку, у нас хватило ума не задавать лишних вопросов. Сам рыбак, чтобы избежать возможных вопросов, рассказал о том, что первые два сезона после катастрофы они отказались от придонного лова в бухте и два года не ели крабов — пожирателей мертвечины. Веселенькая тема… Помню, что рыбалка в тот раз не сложилась, оставлять нас на берегу взрослые не решились, а выходить на ялике вчетвером на внешний рейд вроде бы не позволяла погода. Мой будущий тесть лет тридцать выходил на рыбалку с рыбаками из этого рыбацкого кооператива, ставшего со временем — просто коллективом. Хороший был рыбацкий коллектив из отставных мичманов. По совпадению — всех звали Николаями.

Казалось, что после десятков исследований, посвященных катастрофе линкора, все, что возможно, описано, все, кто посчитал возможным, уже изложил свою точку зрения на трагедию, потрясшую флот и Севастополь 29 октября 1955 года. Однако при пристальном или пристрастном взгляде на те же события с позиции прошедших шестидесяти лет приходишь к убеждению, что отдельные эпизоды этой темы, похоже, пожизненной для Севастополя, требуют повторного анализа, а роль ряда участников и руководителей требует более объективной оценки. В этой связи особую важность приобретают воспоминания участников событий, в силу своего бывшего служебного положения способных дать объективную оценку событий той трагической ночи.

Итак, примерно в 18 часов 30 минут линкор «Новороссийск» закончил швартовку на 3-х бочках. Поскольку процесс швартовки несколько затянулся, заведение дополнительных концов помощник командира корабля капитан 2-го ранга Сербулов планировал провести на следующее утро. Это была нормальная практика постановки кораблей на бочки внутреннего рейда. Для того чтобы представлять этот процесс, приведу его схему (см. схему 1).

Схема 1. Стандартная постановка на бочки линкора «Новороссийск» под управлением старпома: 1 — место отдачи правого якоря; 2 — разворот корпуса линкора под одним работающим винтом; 3 — место отдачи левого якоря; 4 — заводка цепного бриделя на носовую швартовную бочку № 3; 5 — обычное положение корпуса линкора между бочками; 6 — место взрыва у борта линкора

Начнем с воспоминаний бывшего флагманского артиллериста эскадры Ивана Георгиевича Смолякова. В свое время интервью у него взял отставной капитан 1-го ранга Владимир Заборский.

«…Во второй половине дня 28 октября 1955 года отряд кораблей во главе с флагманом эскадры Черноморского флота крейсером “Фрунзе ” возвращался из похода в Севастополь. Линкор “Новороссийск ”, действовавший по своему плану, заходил в базу первым и довольно долго швартовался на свои штатные бочки № 3. Он перегородил бухту, и остальные корабли были задержаны на внешнем рейде. Около 18 часов крейсер “Фрунзе ” наконец ошвартовался на свои бочки в Севастопольской бухте. Я собрался было сойти на берег, но получил неожиданное приказание заступить оперативным дежурным (ОД) эскадры и перевести ее флагманский командный пункт (ФКП) на линкор “Новороссийск ”. Прежнего ОД отправили зачем-то на берег, и мне его пришлось заменить…»

Довольно странно, что офицер штаба эскадры, постоянно несущий оперативное дежурство на ФКП эскадры, считал район третьих бочек штатным местом стоянки «Новороссийска», в то время, как было общеизвестно, что длительное время линкор швартовался на 12-й бочке в районе бухты Голландия. Кстати, важен и тот факт, что при последних выходах в море кораблей эскадры, в связи с тем, что «Новороссийск» полтора месяца стоял в заводе, командующий эскадрой «держал свой флаг» на крейсере «Фрунзе».

«…Перевод ФКП закончили к 19 часам, на грот-мачте линкора после спуска флага включился флагманский огонь. Обстановка на корабле и в целом на эскадре спокойная. Объявлено увольнение личного состава на берег. С линкора сошла большая группа курсантов Черноморского ВМУ, у них закончилась корабельная практика (повезло ребятам!). Со мной в оперативной рубке ФКП находились мой помощник мичман Николай Нежмаков и молодой матрос — рассыльный (фамилию не помню). Где-то к часу ночи принял доклады от дежурных по бригадам эсминцев, кораблей и служб эскадры и доложил обстановку ОД флота. Помню, что где-то в 1 час 15 минут прилег прикорнуть на раскладушку…

В 01 час 30 мин 48 мин. 5 сек. проснулся от сотрясения корпуса корабля… Какой-то глухой двойной толчок, не очень сильный. Машинально взглянул на часы — 1 час 30 минут. Подумал, что, наверное, в борт ударил при швартовке ожидавшийся буксир с продовольствием. У меня в оперативной рубке упал единственный незакрепленный стул и опрокинулась чернильница-непроливашка на столе. Выскочил на флагманский мостик. Палубное освещение не горит, видно плохо, но передо мной, внизу на палубе, во тьме просматривается странная картина и творится что-то непонятное. Перед первой башней главного калибра смутно различаю какой-то черный ком. Как потом оказалось, это была вырванная взрывом “рванина ” как бы сужающаяся вверх пирамида (вернее, “роза ”, как от разорвавшегося при пожаре гильзового заряда) листьев стального настила палубы с рваными краями. Вокруг этого “кома ” суетятся матросы, причем все почему-то черные! Телефон не работает. Послал помощника узнать, что случилось. Тем временем разнеслись сигналы аварийной тревоги, отбиваемые рындой, поскольку громкоговорящая трансляция дежурного по кораблю и звонковая сигнализация вышли из строя.