Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Из Баку прислали на целую полосу «Письмо азербайджанского народа бойцам-азербайджанцам». Таких писем у нас еще не было. Написано оно не казенными, выспренними фразами, как это нередко бывало, а словно бы красочной восточной вязью.

О чем письмо? О братстве азербайджанского и русского народов. О самоотверженном труде азербайджанцев для фронта. «Как не иссякают прозрачные ручьи наших гор, как не иссякает любовь народа к Родине, так не иссякает и поток горючего, идущего из Баку на фронт». О любви народа к своим сыновьям, сражающимся с врагом. Называются имена героев-азербайджанцев, гордость и слава республики, перед которыми преклоняются и стар и млад. Воины благословляются на новые подвиги. И душевный призыв:

«Милые сыновья наши, свет наших очей! Храбрость и отвага, верность присяге, решимость отдать свою кровь и жизнь за Родину — всегда были благороднейшими чертами нашего народа! Мы давно знаем, что умереть героем — это жить вечно. Отцы наши мудро сказали: «Бык умрет — останется шкура, но герой умрет — останется имя!..» Вы знаете, по старинному азербайджанскому обычаю героя войны, раненного в грудь, встречали хлебом и солью, но труса, раненного в спину, родная мать не впускала в дом, говоря: «Лучше бы я родила черный камень, чем бесславного сына».

И в завершение о том, как будут на родной земле встречать добывших победу воинов: «В тот благословенный день на бархатных берегах нашего Гек-Голя мы устроим в вашу честь всенародный пир. Под ноги мы расстелим наши узорчатые ковры, мы приготовим для вас пищу из тучных баранов, которых бережем для праздничной встречи! Заговорят в вашу честь струнные сазы наших ашугов, и снова вы упьетесь сладостными песнями — гошма ашуга Алескера! Но помните одно: место, на котором воссядет на всенародном пиру каждый из вас, зависит от вас самих. Лишь храбрец занимает почетное место, а трус одиноко прячется в темном углу от насмешливых взоров и беспощадных слов!..»

Под письмом 77 подписей, но подписали его 897 146 человек. Воистину глас народа!

Сейчас бросается в глаза, что в письме много раз упоминается имя Сталина, он превозносится до небес: «Вождь и полководец, маршал Страны Советов», «Великий Сталин», «Мозг, воля и сердце Советской страны…» Но разве люди знали, кому поклоняются, кого славословят!

Давно я не рассказывал о работе наших фотокорреспондентов. Восполню этот пробел. Прежде всего надо отметить снимки Виктора Темина. Из номера в номер печатаются его фотографии, сделанные во время нашей поездки на Северо-Кавказский фронт — от Краснодара до Новороссийска и Мысхако. Впечатляет снимок огромного эшелона цистерн, подорванного кубанскими партизанами. Многие цистерны лежат на обочине железнодорожного пути вверх колесами. Видно, партизанский заряд был основательным. Этот снимок, занявший в газете шесть колонок, не хуже, а быть может, и лучше иного репортажа рассказывает о боевых действиях партизан. Колоритен портрет гвардии майора Чекурды — командира противотанкового истребительного артиллерийского полка, грозы немцев. Я о нем рассказывал, а теперь читатель увидел на снимке могучую фигуру кубанского казака в черкеске с патронами, кинжалом. Хороши снимки снайперов, истребителей танков, ведущих огонь из ПТР, минометчиков и артиллеристов, солдатский хор на КП полка. Правда, с одним из снимков пришлось нам повозиться. Дело в том, что среди бойцов артиллерийского расчета оказалась и… моя персона. Где и когда в те времена печатались снимки редактора в редактируемой им же газете?! В общем, пришлось поработать ретушерам, чтобы заштриховать фигуру редактора.

Снова много хороших снимков Олега Кнорринга увидели читатели. Он остался верен своему правилу — снимать авиаторов не на земле, а в воздухе, а для этого, понятно, надо было летать самому в боевом самолете.

Большое впечатление производит отличный снимок Якова Халипа. В холодный весенний день он с Симоновым был в только что освобожденном Новошахтинске. Городок лежал в руинах. Проезжая по его центральной улице, возле одного из разрушенных домов они увидели издали группу бойцов и услыхали звуки скрипки. Подъехали поближе. На битом кирпиче полукругом стояли бойцы полка, освободившие город, в шинелях и шапках-ушанках, а на возвышенности у печной трубы в одной гимнастерке стоял солдат и играл на скрипке. Халип выскочил из машины и запечатлел эту редкую на войне сцену. И сегодня снимок напечатан в газете с подписью: «В перерыве между боями. Автоматчик В. Мирошников выступает перед своими товарищами».

После войны Халип разыскал Виктора Андреевича Мирошникова. Узнал, что он живет в Латвии, работает преподавателем по классу скрипки в музыкальной школе. Они встретились в Москве. В Доме дружбы с народами зарубежных стран состоялась выставка фотографий Халипа, и среди многих снимков на видном месте был тот самый фронтовой снимок играющего на скрипке Мирошникова, но с другой, чем в газете, подписью — «Ноктюрн». На выставку пригласили и Мирошникова. И после того как собравшимся рассказали историю этого фото, бывший автоматчик вынул из футляра скрипку и сыграл ту самую мелодию, которую Халип и Симонов слышали в Новошахтинске. Именно за этот снимок Якову Николаевичу была вручена серебряная медаль

Яков Халип был не просто хорошим фотографом, но и настоящим журналистом. Если он встречал интересного «натурщика», он старался не упускать его из поля зрения. Создавалась своеобразная — из фотографий разного времени, в разных ситуациях — фронтовая биография этого человека. Так было, например, с Александром. Дмитриевичем Епанчиным. Впервые Халип его сфотографировал в сорок первом году на Западном фронте, когда тот в звании капитана командовал стрелковым батальоном, затем — в сорок втором на Сталинградском фронте, где майор Епанчин командовал полком. В сорок третьем году Халип вместе с Симоновым нашел подполковника Епанчина на Южном фронте. Его полк вел тяжелейшие бои с немцами, и за мужество, проявленное в этих боях, командиру полка было присвоено звание Героя Советского Союза. Кстати, во время съемки у Халипа возникло неожиданное затруднение. Епанчин только что вышел из боя, ему немало пришлось поползать по траншеям, выглядел он, по мнению Халипа, недостаточно фотогенично. Смущала фотокорреспондента и видавшая виды цигейковая ушанка. Выход был легко найден. Халип снял со стоявшего рядом Симонова его имевшую более респектабельный вид каракулевую шапку и надел на Епанчина. Снимок получился на славу.

Спустя год Яков Николаевич встретился с Епанчиным во 2-й гвардейской армии, когда тот был уже полковником и командовал механизированной бригадой. В сорок пятом году Халип снимал генерала Епанчина на Красной площади. Снимал его и позже. Это случилось в семьдесят восьмом году в Центральном Доме журналистов, в Москве. Там состоялся вечер ветеранов Отечественной войны «Автор и его герой». На вечере выступил Халип и герой его фотоповести генерал-лейтенант Епанчин…