Юлий Циркин - Гражданские войны в Риме. Побежденные

Фигура Сертория, как отмечалось выше, по существу была единственным звеном, соединявшим два лагеря воевавших против римских правительственных войск в более или менее сплоченное целое. С гибелью Сертория связь между ними порвалась. Кельтиберы были связаны с Серторием клиентскими отношениями и не имели никаких обязательств по отношению к Перперне. Более того, они должны были возненавидеть Перперну за убийство своего патрона. Лузитаны, провозгласившие Сертория своим верховным вождем, отказались подчиняться его преемнику. Даже в римском эмигрантском войске убийство Сертория вызвало недовольство. Правда, Перперне удалось усмирить армию, но без поддержки испанцев она была обречена на поражение. Перперна продержался около года, но в конце концов был наголову разгромлен Помпеем, попал в плен и был казнен. Погибли и другие заговорщики. Только некоему Ауфидию удалось бежать в испанскую деревню, где он дожил до глубокой старости и умер в нищете и забвении.

Помпей и Метелл с торжеством вернулись в Рим, где им устроили пышный триумф за победы в Испании. Но в действительности война на Пиренейском полуострове не закончилась. Часть испанцев и после гибели Сертория продолжала упорно сопротивляться римлянам. Против них воевал оставленный Помпеем в Испании Люций Афраний, тоже позже удостоенный триумфа за свои победы. По-видимому, последним отзвуком Серторианской войны были экспедиции, которые предпринял в 61–60 гг. до н. э. против лузитан Цезарь, в те годы пропретор Дальней Испании.

Фигура Сертория уже в древности вызывала самые противоречивые чувства: и современники, и сравнительно близкие потомки оценивали ее совершенно противоположно. Для одних он был благородным патриотом, которого превратности судьбы заставили выступить против правительства, но который и в этих обстоятельствах не переставал прежде всего думать о благе Рима. Другие видели в нем преступного мятежника, не постеснявшегося в своих целях поднять против отечества всех его врагов. И современная наука в оценке Сертория по существу не пошла дальше тех же суждений. Видимо, Серторий был и тем, и другим. Субъективно он, конечно, не был врагом римского народа, а боролся с тем правительством, которое, по его мнению, узурпировало власть этого народа. Но ход событий заставил Сертория пойти много дальше, чем он хотел. Более того, сила обстоятельств исказила даже некоторые благородные черты его характера. В конце своей жизни он стал подозрительным (что, однако, не спасло его от заговорщиков), угрюмым, жестоким. Но еще важнее объективные последствия серторианского движения.

Движение Сертория было одновременно и эпизодом гражданских войн в Риме, и освободительным движением нероманизованной или малороманизованной части Испании против того же Рима. В чрезвычайных обстоятельствах Серторий создал государство нового типа, во многом предвещавшее более позднюю бюрократизацию римского государственного аппарата. В борьбе против Сертория римское правительство было вынуждено пойти на чрезвычайные меры, отправив во главе антисерторианской армии сравнительно молодого человека, не достигшего еще 30 лет и не только не бывшего консулом, но и не исполнявшего других должностей, тем не менее облекая его полномочиями проконсула. В этом плане движение Сертория подтолкнуло Рим на шаг от республики к империи.

В Испании под руководством Сертория возник союз общин, охватывавший почти всю нероманизованную (или малороманизованную) зону Пиренейского полуострова, и это стало новым этапом в политической жизни страны. Участвуя в войне под командованием Сертория, испанцы вовлекались в политическую жизнь Рима. В серториевской армии они были организованы и вооружены на римский манер. Хотя опыт со школой в Оске закончился трагически, сам факт привлечения испанской аристократии к римской жизни был многозначителен и позже повторен. После подавления движения была прекращена чеканка местных денег (видимо, это стало наказанием за участие в войне), и отныне подать испанцы должны были платить в римских деньгах. Это усиливало вовлечение местного населения в общеримскую экономическую систему. Таким образом, движение Сертория стало определенным этапом в романизации Испании. И в этом плане оно также явилось шагом от республики к империи.

Само римское правительство вскоре осознало необходимость залечивания глубокой раны, нанесенной движением Сертория. В 70 г. до н. э. был принят закон об амнистии всем уцелевшим сторонникам Сертория. Этим же законом, видимо, признавались законными акты, изданные мятежным полководцем в Испании, в том числе и дарование римских гражданских прав многим испанцам. Недаром в Испании и позже насчитывалось довольно много Серториев: они были потомками тех испанцев, которые получили римское гражданство от Сертория, что и было признано в Риме.

Подавление движения Сертория не означало конца гражданских смут в Римской республике. Более того, они все более усиливались и обострялись. Республика быстро шла к своей гибели.

Бурный период гибели Римской республики выдвинул большое количество знаменитых полководцев, политических деятелей, ораторов. Часто все эти качества совмещались в одном лице. Почти все они, какими бы высокими соображениями ни прикрывались, стремились в первую очередь к достижению собственных целей, а те, кто выбивался на самый верх, — к установлению личной власти. Но были в Риме в то время и такие люди, которые в своей деятельности одушевлялись действительно высокими идеалами. Они были несовременны, их взгляды утопичны, они не понимали духа времени, но их благородство признавалось даже противниками. И первое место среди них занимал Марк Порций Катон.

Самым знаменитым среди Катонов был прадед нашего героя, тоже Марк. В первую очередь он прославился как цензор. Когда римляне говорили просто «цензор» или писали это слово с большой буквы, то подразумевали только одного из многочисленных цензоров — Марка Порция Катона. Он был разносторонним и очень неординарным человеком, и его путь к цензуре оказался долгим. Плебейский род Порциев происходил из латинского города Тускула, где в 234 г. до н. э. родился будущий цензор. Он активно участвовал в войне с Ганнибалом и, не имея за собой вереницы знатных предков, тем не менее сделал блестящую карьеру, будучи типичным «новым человеком». В начале его жизненного пути его заметил знатный патриций Люций Валерий Флакк, и покровительство этого нобиля способствовало карьере Катона. В 199 г. до н. э. Катон был эдилом, в 198-м — претором, а в 195-м — уже консулом вместе со своим патрицианским покровителем Флакком. В этом году особенно обострилось положение в Испании, и туда пришлось направить консульскую армию во главе с Катоном. Катон одержал ряд блестящих побед, и ему было продлено командование на следующий год. По возвращении в Рим он был удостоен триумфа. Позже он выполнял ряд дипломатических поручений, участвовал в войнах, а в 184 г. до н. э. вместе все с тем же Флакком стал цензором. И после цензуры Катон не отошел от активной политической деятельности. Он выполнял ряд важных поручений, а в 153 г. до н. э. с одним из таких поручений отправился в Африку, где, к своему ужасу, увидел процветающий Карфаген. После этого идея необходимости уничтожить этого грозного соперника Рима овладела им безраздельно. С тех пор, выступая в сенате, по какому бы поводу он ни говорил, все свои речи Катон заканчивал одной фразой: «А кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». В 149 г. до н. э. началась новая война с Карфагеном, которая через три года действительно закончилась полным разрушением Карфагена. Но Катон не дожил до исполнения своей мечты, он умер в год начала этой войны.