Виктор Коренцвит - Летний сад Петра Великого. Рассказ о прошлом и настоящем

О какой «целостности» можно говорить, если она появилась как результат стихийного процесса искажения исторического ансамбля? Ссылкой на некую «цельность» можно оправдать все что угодно! Напомним, Венецианскую хартию: «единство стиля не является целью реставрации». Оказывается, можно восстановить часть сада на ранний период, другую – на более поздний, что-то оставить без изменения, и при этом избежать упреков, говоря словами искусствоведа, в «беспринципном смешении различных эпох». Народ говорит проще: получилась «окрошка», «винегрет» и «сборная солянка».

По словам С.Б. Горбатенко, якобы «согласно Венецианской хартии, „воссоздание считается неприемлемым в принципе"». Не замечая, что противоречит сам себе, автор продолжает: «И даже реставрация определяется хартией как исключительная мера». Реставрация, как известно, это процесс, в котором наряду с мерами по консервации осуществляется воссоздание утраченных элементов. Реставрацией и консервацией занимаются одни и те же специалисты.

Консервации подлежит выявленный в ходе реставрации «замысел автора», а не его искажение. «Полноценного воссоздания „петровских" элементов Летнего сада не могло быть уже потому, что отсутствуют документы, точно свидетельствующие о том, каким был сад в петровскую и елизаветинскую эпохи». И вновь отмечаем противоречие: ведь Венецианская хартия якобы не приемлет воссоздание в принципе, будь оно сколь угодно «полноценным». Но что на самом деле написано в хартии? «Что же касается предположительного восстановления, то любая работа по дополнению, сочтенная необходимой по эстетическим или техническим причинам, должна зависеть от архитектурной композиции и нести на себе печать современности». Как видим, при определенных условиях допускается предположительное восстановление. Погибший подлинник утрачен навсегда и бесповоротно. Воссоздать не означает воскресить; грань между этими понятиями не так тонка, чтобы ее не заметить. Речь идет о повторении утраченного произведения, не более того. Реставраторы в силах померяться мастерством с создателями шедевров, но вернуть подлинник невозможно.

Если бы на месте геометрической сетки прямых аллей появились извилистые дорожки, Карпиев пруд превратился в озерцо, а Большой партер – в поляну, боюсь, реставрация Летнего сада была бы невозможна. Хотя в Европе такие примеры известны. В Нидерландах созданные в 1680-х гг. в королевской резиденции Хет Лоо регулярные сады вскоре заменили пейзажными. Почти три столетия сады Хет Лоо оставались пейзажными, пока в конце 1970-х гг. не было принято решение восстановить их в первозданном виде. В 1984 г. возрожденные сады приняли первых посетителей.

«Устанавливать „оптимальный момент" в развитии сада, – писал Д.С. Лихачев, и эта цитата постоянно приводится противниками реставрации, – невозможно, так как сады сажались с расчетом „на вырост". Сажавшие сады предусматривали несколько периодов их будущего развития» 30.

«У Господа Бога, – заметил Салтыков-Щедрин, – все периоды переходные». Установить «оптимальный момент» действительно невозможно, но есть период расцвета. Он в истории Летнего сада продолжался более пятидесяти лет, с середины 1720-х гг. до наводнения 1777 г. Для реставраторов «оптимальным» является тот период, от которого осталось больше всего достоверной информации. Увы! Это не всегда «период расцвета». Так, интерьеры разрушенных фашистами дворцов восстанавливались по довоенным фотографиям, хотя снимки были сделаны отнюдь не в их лучшие годы. Но иногда, а в Петербурге именно так, от периода расцвета садов и парков осталось больше всего иконографических документов. По счастью, имеется достоверная информация о том, что собой представлял Летний сад в свои лучшие годы. Подарок судьбы – аксонометрические планы Сент-Илера 1770-х гг.! Точность этих планов подтвердили чертежи и рисунки, архивные документы, описания современников, наконец, материалы многолетних археологических раскопок. Планы Сент-Илера положены в основу проектов реставрации Петергофа и Ораниенбаума, что, заметим, ни у кого не вызвало нареканий. Это не какие-то там «мифические наброски XVIII века». Не стоит, говоря словами Т.В. Москвиной, «навязывать людям свои галлюцинации».

Реставраторы вправе взять за основу любой период в истории сада. Почему бы, говорили мне, не признать правоту Екатерины Великой, уничтожившей петровские затеи. Парадокс, мы не можем восстановить сад не только на конец XVIII века, но даже на дореволюционный период. Нет документов. Неизвестно, что появилось на месте уничтоженных фонтанов, Птичьего двора, Менажерийного пруда, Крестового гульбища, оранжерей, Большого партера. По картам Петербурга конца XVIII–XIX вв. восстановить сад невозможно; даже на самом подробном плане Летнего сада архитектора Писцова 1820 г. деревья показаны условно.

Фрагмент плана Летнего сада архитектора В.П. Писцова. 1820 г.

А создавать на месте утраченных объектов нечто произвольное, как сделали наши предшественники, не позволяет известный постулат Венецианской хартии: «реставрация прекращается там, где начинается гипотеза». Звучали призывы законсервировать Летний сад, хотя это слово вообще не приемлемо по отношению к живому организму; сохранить его в том виде, в каком он до нас дошел, со всеми искажениями авторского замысла. Нас убеждали, что в случае воссоздания мы получим «фальсификат под видом памятника». Фальсификат получаем, когда на месте утраченных памятников всякий делает, что придет в голову: клумбы разобьет на месте фонтанов, посадит деревья и кустарник на месте засыпанного пруда. И это еще не самое худшее. На партере у Лебяжьей канавки в 1920-х гг. предлагалось устроить волейбольные площадки. В Ораниенбауме в саду А.Д. Меншикова появились летний кинотеатр и футбольное поле, в Михайловском саду – каток.

Старожилы помнят Романа Алексеевича Перова, могучего старика с окладистой бородой, в «толстовке», с неизменной суковатой палкой в руке.

Внучатый племянник знаменитого художника В.Г. Перова рассказывал, как мальчиком перевозил на лодке курьеров к Ленину в Разлив, как сажал с пионерами деревья в Летнем саду. Он старался поместить яблони непременно в центре боскетов, но, по счастью, всякий раз ошибался, благодаря чему уцелели остатки фонтанов в Крестовом гульбище и на Птичьем дворе. Помнится такой случай. Когда в 1975 г. копали Менажерийный пруд, к нам подошли пожилые супруги и попросили сохранить куст белой акации, посаженный в честь окончания школы их дочерью.

В 2008 г. садоводы бережно пересадили роскошный куст на другое место, рядом с прудом. Было бы хорошо, если бы экскурсоводы обращали внимание посетителей на это редкое для наших мест южное растение.