Александр Бальхаус - Любовь и секс в Средние века

При обновленном дворе Пуатье частыми гостями становятся философы, поэты, молодые рыцари и юные придворные дамы, приезжающие научиться искусству остроумной беседы, грации и куртуазным манерам. Здесь из утонченных нравов и привычек, игр и музыки, рыцарства и искусства любви, галантности и философии складывается совершенно неповторимый стиль жизни. И здесь же возникает и развивается особый вид формальной театральной игры, получившей название любовный суд: в рамках псевдоюридической процедуры влюбленный или его дама могут выдвинуть обвинение или получить защиту в спорном вопросе. Женщины и мужчины, проявляя взаимное уважение, обсуждают формы обхождения, этику и эстетику любовных отношений.

Многочисленные вымышленные и поэтические изображения придворной любви (равно как и достоверные случаи) документируются в трактате De arte amatoria et reprobation amoris («О любви и средстве против таковой»), вышедшем из-под пера придворного священника Андре ле Капелена (Андреаса Капеллануса). В этом поучительном и разоблачительном литературном памятнике любовь изображена как добродетельная и важная тренировка души, а притворная страсть представляется немыслимой. Капелланус видит в женщине не добычу, а охотницу, а в мужчине — не завоевателя, а покоренного. Но во всем прочем этот трактат — не что иное, как превосходное краткое руководство по придворной любви, в котором найдется все: непоколебимая верность рыцаря своей возлюбленной; акцент на приятные манеры и правила придворного поведения; покорность мужчины женщине на стадии ухаживания; нежность и понимание, необходимые в любовной игре; духовный идеал влюбленности.

Весьма интересен небольшой отрывок из этого трактата, касающийся любовного суда (том II, глава VII). Дамы занимают места присяжных в церемониальном зале замка Пуатье, придворные рассаживаются на каменных скамьях вдоль стен. Представители анонимного истца и ответчика приводят свои аргументы, затем дамы обсуждают обстоятельства дела и выносят решение. Автор цитирует двадцать одно заседание, по-видимому, выбрав из тех, на которых он лично присутствовал. В небольших извлечениях он с удивительной отчетливостью отразил сложную мораль придворной любви. Вот, например, одна приведенная им история.

Некий рыцарь несказанно любил одну женщину и обладал ею во всех отношениях. Однако женщина не отвечала ему той же любовью. И вот рыцарь захотел с ней проститься. Однако женщина не дала согласия, она хотела, чтобы он принадлежал ей как прежде. На этом заседании графиня (имеется в виду графиня Мария) вынесла такое решение: «Желание женщины — дурное и постыдное. Она требует для себя большой любви, но сама не хочет платить за нее столь же сильным чувством. Безрассудно и несправедливо желать от других людей то, чего ты сам отказываешься дать».

Другой случай. Один рыцарь вожделеет любви женщины, но та не желает отвечать на это чувство и выслушивать его мольбы. Рыцарь преподносит ей роскошные украшения, и женщина принимает их — со свойственной ей алчностью. Но и после этого не хочет дарить мужчине свою любовь. Рыцарь свидетельствует: приняв подарки, она дала ему надежду на любовь, а теперь снова хочет отнять ее, хоть он ничем не провинился. Королева Алиенора выносит в этом случае следующее решение: женщине не следует принимать подарки и украшения от влюбленного, а если уж она сделала это, ей придется вознаградить рыцаря ответными любовью и благосклонностью. В противном случае она ничем не отличается от продажной девки.

Еще на одном заседании по делу, рассмотренному 1 мая 1174 года, Мария Шампанская однозначно и без всякого сомнения решает вопрос, возможна ли настоящая любовь между супругами.

Мы ясно заявляем, что любовь супружеской пары не способна обнаружить всю свою силу, ибо любящие совершают все добровольно и не находятся под принуждением, тогда как состоящие в браке обязаны исполнять желания друг друга и ни в чем друг другу не отказывать. И как может супруг повысить свой общественный авторитет путем любовного служения своей собственной жене, будто она его возлюбленная, если невозможно внутренне совершенствоваться и добиваться большего признания за счет того, чем обладаешь изначально? Это подкрепляется также и тем обстоятельством, что правила любви не позволяют ни одной замужней даме принять от возлюбленного награды и отличия, пока она, как это и полагается, не примкнет к военному походу любви вне брака. Следующее правило любви учит, что никто не может любить сразу двоих, и поэтому любовь между супругами не имеет правового статуса. Есть и еще одна причина, отрицающая супружескую любовь: между мужем и женой не существует истинной ревности. Но без ревности не бывает истинной любви, о чем свидетельствует другое правило: «Кто не испытывает ревности, тот не любит». Это принятое нами после долгого совещания и с одобрения многих других дам и оглашаемое теперь решение является непреложно истинным, и его полагается исполнять.

Кодекс любви Андреаса Капеллануса может считаться литературным памятником историко-культурного значения. Изложенное в нем двадцать одно правило придворной любви образует правовую основу при рассмотрении дел любовным судом. Например: «Любовь, о которой стало известно, продержится недолго». Или: «Легко завоеванная любовь в большинстве случаев мало ценится, но любовь, завоеванная с трудом, возвышается». Или: «Получение чего-то от любящего против его воли никогда не приводит к добру». Или: «Кто любит по-настоящему, тот хочет обладать только своей любимой». Или: «Любовь ни в чем не может отказать любви».

Основной закон «брак — не препятствие для любви» не так безобиден, как кажется. Он объявляет войну важнейшему принципу общественной жизни, дискредитирует и отрицает брак. Ни к какому другому закону дамы, заседавшие в суде, не обращались так часто. Они настолько серьезно используют его в качестве охранной грамоты против равнодушия и сердечной небрежности супругов, что каждый женатый мужчина должен рассматривать его как личную угрозу. Как супруг, он теряет привилегию верности, поскольку закон любви признает ее лишь за любящими.

Обсуждаемые в суде вопросы — не поэтического свойства, они регулируют деликатные отношения между полами. Историк Анри Мартен считает, что любовные дворы Средневековья были устроены уникальным образом: «Любовь, которую приравнивали к науке и религии, получила свой кодекс законов, свое, так сказать, каноническое право, и женские трибуналы пытались применить это право так же, как церковь применяла свое».

На любовном суде рассматриваются забавы, испытания и проблемы, возможно, порой незрелые или надуманные, однако таинственность и прелюбодеяние, составляющие привлекательный фон придворной любви, дают почву для новых ценностей, применимых также к вполне законным отношениям. Во время игровых процессов дамы и придворные пытаются определить верность и ответственность. Они выступают за любовь, состоящую не только из развлечений и приятного времяпрепровождения, — отметая разочарования и заблуждения, участники суда придают этому чувству более высокую ценность: теперь желания любимого или любимой следует уважать так же, как свои собственные.