Геннадий Обатуров - Дороги ратные крутые

— Смотри мне, Обатуров, если в бригаде будет что-то неладно, с тебя спрошу.

Основным событием января-февраля на 2-м Украинском фронте была ликвидация окруженной группировки. Она затянулась до 13-го февраля. Этому есть объяснение. Фашисты сумели стянуть против 3-го Украинского фронта крупные силы, создать значительное превосходство в танках и в январе нанести три контрудара для того, чтобы деблокировать окруженную группировку. Эти контрудары были отбиты, враг отброшен, но время на ликвидацию увеличилось.

В Будапеште были разгромлены семь пехотных, две танковые, одна моторизованная и две кавалерийские дивизии, до 30-ти отдельных частей. Уничтожено 50 тысяч и взято в плен 138 тысяч солдат и офицеров противника.

Длительность (три с половиной месяца) Будапештской операции объясняется и тем, что ставка Верховного Главнокомандования в декабре-январе основную массу вооружения, техники, боеприпасов, а главное — личного состава направляла на решающий участок фронта — на берлинское направление. Будапештское направление получало все это в крайне ограниченных количествах. Между тем на будапештском направлении немцы имели 13-ть из 23-х танковых дивизий, воевавших на советско-германском фронте.

Будапешт заставил гитлеровцев перебросить с польско-берлинского направления несколько танковых дивизий, что облегчило наступление советских войск на главном направлении войны.

А на тройском плацдарме с 17-го февраля гитлеровцы перешли в наступление с целью ликвидации его. Они нанесли удар шестью дивизиями, в том числе тремя танковыми. Войска 7-й гвардейской армии и 4-й мехкорпус, уступая противнику в людях, технике и артиллерии, упорно оборонялись, но устоять не смогли.

22-го февраля вечером бригада отметила 27-ю годовщину Красной Армии, а ночью позвонил мне подполковник Толубко и сказал:

— Передаю распоряжение комкора: собрать, что можно и поставить в оборону по восточному берегу реки Грон на участке, противостоящем селу Каменин, с задачей, оказывая помощь в переправе отходящим нашим войскам, не допустить прорыва гитлеровцев на восточный берег Грона. Справа в створе с Биней станут в оборону подразделения 15-й мехбригады.

— Что, Володя, плохо?

— Плохо.

— Понял, выполняем.

Доложив полковнику Горячеву, я по тревоге поднял роты автоматчиков и ПТР, зенитно-пулеметную и инженерно-минную роты и к восьми часам 23-го февраля поставил их в оборону на указанном участке, приказав тотчас окопаться. Свой НП я расположил на высотке в роще против моста в Каменине. Со мной были старшие офицеры связи капитаны Бабенко и Жуховицкий во главе с И.П.Ярцевым, ставшим уже майором. Четко работала радиосвязь.

К этому времени корпус вырвался из окружения, отошел к Каменину и занял для обороны предмостные позиции.

Оборона нами была занята в нужное время. Было видно, как десятки танков и цепи гитлеровской пехоты на всем видимом пространстве от Бини и южнее Каменина приближаются к реке.

Огонь пушек «Эрликон», зенитных пулеметов ДШК, а затем станковых пулеметов на дальности от 1200 до 1000 м задержал фашистов и способствовал отходу наших подразделений к мостам. С тревогой пришлось наблюдать, как героически, до последнего снаряда вели бой наши танки, пятясь к мосту в Каменине, и горели.

Наша сборная команда вела оборонительный бой до исхода дня 24-го февраля. В ночь на 25-е ее сменили части 7-й гвардейской армии.

25-го февраля в бригаду возвратились артиллерийский дивизион, минометный батальон и разведывательная рота. В этот же день был получен приказ о совершении марша в район города Сечень: корпус выводился в резерв фронта.

После марша главные силы корпуса расположились в районе Сечени, а 13-я бригада — в Каранчшаге, в 12-ти км от Сечени на восток. Корпус занимался боевой подготовкой, ждал пополнение, а его не было…

Так закончились боевые действия корпуса, с ним и нашей бригады, в Великой Отечественной войне. Закончились не так, как мы хотели. Хотели закончить боем, а не резервом. Но виноваты ли мы в этом?

К 13-му апреля корпус переместился к северу от Будапешта, а 13-я бригада расположилась в районе пригородных населенных пунктов Алаг и Алагвилла.

А теперь о событиях, отторгнувших меня от родного гвардейского коллектива.

8-го апреля из Москвы на мое место прибыл подполковник Владимир Михайлович Павлов, а я должен был прибыть в Москву для нового назначения. Это было неожиданно и для корпусного руководства, и для командира бригады.

Сдал должность, съездил в штаб БТ и MB фронта за предписанием, попрощался с однополчанами и 15-го апреля выехал на аэродром. Путь лежал через Будапешт. На центральной площади ординарец Семен Макаров крикнул:

— Надо остановиться, вижу водителя полковника Троценко.

Остановились, подошли к «Студебеккеру», у которого стояли названный выше водитель и офицер. Поздоровались, но вид у них был грустный.

— Куда следуете? — спросил я.

— Батю, полковника Троценко везем хоронить в Одессе.

Пораженный, поднялся в кузов, прижался головой к гробу и со слезами попрощался. Он погиб в бою за Вену 11-го апреля, за четыре дня до окончания Венской операции.

«А, может быть, останься в бригаде, был бы жив», — подумалось мне. — «Да кто это знает?»

Не один раз, бывая после войны в Одессе, я искал могилу Якова Ивановича. В 1986 году, находясь по службе в Николаеве, решил поискать там. И нашел на воинском кладбище. Поклонился, положил цветы…

…А сейчас, в самолете грусть не покидала меня. В мыслях не один раз сравнивал непосредственных начальников по фронту, и лучшим оставался Яков Иванович.

В Москве через несколько дней прояснилось, что меня предназначают на должность начальника редакционно-издательского отдела штаба БТиМВ. Я категорически возразил. Принуждать не стали, оформили представление на должность командира танковой бригады в корпус генерала Дремова, дравшийся уже под Берлином. Я возразил, просил вернуть в свой корпус.

— Теперь-то у вас уж нет оснований отказываться. Побывал в отделе административных органов ЦК КПСС, а потом 29-го апреля представили командующему БТиМВ Красной Армии маршалу бронетанковых войск Я.И.Федоренко.

— Ну что же, образование высокое, фронтовой опыт большой, готовый комбриг.

— Товарищ маршал, верните меня в свой корпус. Война кончается, я на новом месте буду чужим человеком.

— В чем дело? — спросил он начальника управления кадров.

Тот все ему доложил.

— Почему предварительно не спросили его согласия, ведь в аппарат предназначаете.

— Подвели меня подчиненные. И, улыбнувшись, маршал сказал:

— Поезжайте в свой корпус.

Вернулся 5-го мая, расположился в 13-й бригаде, где и встретил Победу. К неописуемой радости у меня примешивалась грусть: остался не у дел.