Стивен Гринблатт - Ренессанс. У истоков современности

Во время пребывания в Англии Бруно написал и опубликовал целый ряд очень странных сочинений. Достаточно привести выдержки из одного из них, чтобы понять, какие идеологические осложнения они провоцировали. Я имею в виду памфлет «Изгнание торжествующего зверя», опубликованный в 1584 году. Выдержки приводятся в блистательном переводе Ингрид Д. Роуленд. Они длинны, но длинноты являются частью всего замысла. Меркурий, вестник богов, подробно рассказывает Софии о распоряжениях Юпитера:

«Юпитер распорядился, чтобы сегодня в полдень в саду отца Францина две дыни из всех прочих созрели, но чтоб их сорвали не раньше как через три дня, когда, по общему убеждению, их можно станет есть. Воля Юпитера, чтоб в то же самое время из сада у подножия горы Чикала, в доме Джованни Бруно тридцать ююб (китайских фиников) были вовремя собраны, семнадцать попадали от ветра на землю, пятнадцать — съедены червями. Чтоб Васта, супруга Альбенцио, подвивая себе волосы на висках и перегрев щипцы, спалила бы пятьдесят семь волосинок, но головы не обожгла и на этот раз, почуяв гарь, терпеливо перенесла ее, не злословя меня, Юпитера. Чтоб у нее от бычачьего помета родилось двести пятьдесят две улитки, из коих четырнадцать потоптал и раздавил насмерть Альбенцио, двадцать шесть умерли, опрокинувшись, двадцать две поселились в хлеву, восемьдесят отправились в путешествие по двору, сорок две удалились на жительство под соседний с воротами камень, шестнадцать пошли, влача свой домик, туда, где им удобнее, остальные — наудачу» [271].

Но это еще не все.

«Чтоб у Лауренцы, когда она станет чесаться, выпало семнадцать волос, тринадцать порвались и из них за три дня десять вновь выросли, а семь — никогда более. Собаке Антонио Саволино — принести пятерых щенят, троим из них дожить до своего времени, двум — быть выброшенными, а из первых трех — одному быть в мать, другому разниться от матери, третьему — частью в мать, частью в отца, пса Полидоро. Как раз в это время закуковать кукушке и так, чтоб ее слышно было в доме, и прокуковать ей ровно двенадцать раз, а затем вспорхнуть и полететь на развалины замка Чикалы на одиннадцать минут, а оттуда на Скарвайту, а что дальше, о том позаботимся после».

Меркурий записал своей рукой все, что надлежало промыслить сегодня в мире:

«Юбке, которую мастер Данезе станет кроить на скамье, быть испорченной. Из досок кровати Константина вылезти и поползти на подушку двенадцати клопам: семи большущим, четырем — малюсеньким и одному — так себе; а что будет с ними сегодня вечером при свете свечи, о том позаботимся после. Чтоб на пятнадцатой минуте того же часа у старушки Фиуруло из-за движения языка, который повернется в четвертый раз через нёбо, выпал третий коренной зуб из правой нижней челюсти, и чтоб выпал без крови и без боли, ибо этот зуб наконец достиг предела своего шатания, длившегося ровно семнадцать лунных месяцев. Чтоб Амброджо после сто двенадцатого серьезного предупреждения наконец приступил к исполнению супружеских обязанностей, но не осеменил супругу на этот раз, а сделал это в другой раз, используя сперму, приготовленную женой с луком-пореем, который он только что ел с просом и винным соусом. У сына Мартинелло пусть начнут пробиваться волосы мужества на подбородке и ломаться голос. Чтоб у Паулино, когда он захочет поднять с земли сломавшуюся иглу, лопнул от напряжения красный шнурок на трусах, а если выругается из-за этого, наказать его сегодня вечером; пусть макароны у него будет пересолены и подгорят, разобьется полная фляжка вина, а если выругается и по этой причине, то промыслим о сем после» {47} .

Создавая эту фантасмагорию, Бруно преследовал одну цель — показать, что Божий промысел, по крайней мере в том виде, в каком его понимают, — полная чушь. Детали обыденные, а общая идейная направленность чрезвычайно рискованная. Насмешка над заявлением Иисуса о том, что у всех на голове «и волосы сочтены», могла спровоцировать неприятный визит блюстителей нравов. Религия — дело серьезное, по крайней мере для тех, кто призван следить за приверженностью ортодоксии. Они не любят даже безобидные шутки. Во Франции крестьянина по имени Изамбар арестовали за то, что он после мессы на обещание монаха сказать несколько слов о Господе крикнул: «Чем меньше, тем лучше» [272]. В Испании портной Гарсия Лопес, выходя из церкви, где он прослушал длинный перечень служб на предстоящую неделю, сказал во всеуслышание: «Когда мы были евреями, у нас было по одной Пасхе в год, теперь, похоже, у нас каждый день будет Пасха и пост» [273]. На него донесли в инквизицию.

Но Бруно был в Англии. Несмотря на все старания Томаса Мора, стремившегося в роли канцлера ввести инквизицию, Англия не захотела ее иметь. Тем не менее можно было легко навлечь на свою голову неприятности неосторожными высказываниями. Однако Бруно всегда пренебрегал опасностями — и когда убирал иконы из своей кельи, и в данном случае, насмехаясь над одной из самых священных догм. В его насмешке заключался серьезный философский подтекст: действительно, если согласиться с тем, что Божий промысел предопределяет падение воробья и число волос на голове, то придется пойти еще дальше, признать, что Провидение не имеет пределов и распространяется буквально на все — от мельтешения пылинок в солнечных лучах до движения планет. «О Меркурий, у тебя много дел», — сочувственно сказала София.

София замечает, что потребуется тысяча тысяч миллионов языков для того, чтобы рассказать о том, что должно случиться в крошечной деревушке коммуны Кампанья. Незавидная доля Юпитера. Однако Меркурий затем признает, что все устроено не так. Не существует умельца-бога, пребывающего за пределами Вселенной, отдающего команды, распределяющего воздаяния и наказания и решающего все за всех. Это абсурд. Во Вселенной поддерживается определенный порядок, но он встроен в природу вещей, в материю, из которой состоит все — от звезд до людей и клопов. Природа — это не абстракция, а мать, порождающая все существующее. Иными словами, перед нами Вселенная Лукреция.

Беспредельность Вселенной — не повод для грусти от ощущения своей ничтожности. Напротив, Бруно восторгает то, что Вселенная бесконечна во времени и пространстве и построена из мельчайших частиц, атомов, связывающих единичное и преходящее в бесконечность. «Мир прекрасен», — писал Бруно, отметая все тревоги, сожаления и покаяния, которые порождает человеческое существование [274]. Бессмысленно искать божественность в истерзанном теле Сына человеческого и надеяться на Отца Небесного. «Зачем искать божественность где-то далеко, если она находится совсем рядом, — заявлял Бруно. — Она внутри нас». И его философская жизнерадостность проявлялась во всем. Он был «душой застольной беседы, настоящим эпикурейцем», говорил о нем один флорентийский современник [275].