Жорж Дюби - История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

В Сирию Филипп попал через Сицилию. Из всех франкских королей он был первым, предпринявшим морское путешествие. Сражался король на Востоке мужественно, потеряв там свое здоровье. Но он вернулся. Вернулся спешно и, может быть, слишком рано. Иерусалим так и не был освобожден. Как рассказывает Жуанвиль, Людовик Святой был вынужден признать, что его деда осуждали за эту поспешность. В конце 1191 года в Сен-Дени король уже творит благодарственную молитву святому мученику — патрону аббатства за то, что он сберег королевство и сохранил его самого в трудном путешествии, из которого король намеревался извлечь все возможные земные выгоды.

А выгоды были немалые. Крестовый поход избавил его от главных соперников и в том числе от самого опасного из них — Ричарда Львиное Сердце, который оставался за морем еще три года, по-рыцарски воюя с мусульманами и проявляя чудеса храбрости, достойные самого короля Артура. Из всех трех королей, отправившихся за море, как некогда волхвы в Вифлеем, только Ричард продолжал борьбу. А затем, уже на обратном пути, он был захвачен германскими недругами, продержавшими его в плену много месяцев, требуя с каждым днем все большего выкупа за освобождение столь ценной добычи. Чтобы оправдать захват в заложники крестоносца, они ссылались на якобы совершенные Плантагенетом в Святой Земле насилия и измены. Подобные слухи множились, и, освобождаясь от иллюзий, многие начинали видеть, что экспедиция в Иерусалим для богатых — не только дело богоугодное, но и средство наживы и источник удовольствий. Филипп использовал эти настроения с выгодой для себя. И как он когда-то нашел общий язык с Ричардом, интригуя против Генриха И, его отца, так и теперь он вступил в переговоры с братом Ричарда, Иоанном Безземельным, жаждущим получить хоть какие-то земли. А Филипп пообещал ему и Нормандию, и Мен, и Анжу, и Аквитанию — всё. Но сам он, между тем, захватил крепости вдоль Эпты в землях, прилегавших к его домену, и прежде всего крепость Жизор, самую опасную из них. Филипп спешил захватить все, что мог, поскольку Ричард должен был вернуться.

Этот выигрыш оказался недолговечным. Зато гибель в крестовом походе множества феодалов принесла королю долговременные выгоды. Вернулся он почти в одиночестве. Из крупных феодалов, отправившихся за море вместе с ним, мало кто остался в живых после сражения при Сен-Жан-д'Акр. Среди погибших были самые могущественные его соперники, в том числе три брата — графы Шампанские и граф Фландрии, не оставивший наследников. Это дало возможность королю, имевшему право наследования владений покойной супруги, претендовать и на часть их земель. И здесь обнаружилась со всей очевидностью слабость княжеств как государств, складывавшихся одновременно с монархией. Возглавлять такое политическое образование должен был человек военный, владеющий мечом. Он же должен был стоять и во главе королевства. Но княжество оказывалось значительно более уязвимым в тех случаях, когда княжеский род вдруг лишался своего главы, как это произошло во время третьего крестового похода. И дело было в том, что все эти образования являлись фьефами короны. А король, стоящий в силу обычаев на вершине пирамиды вассальных зависимостей, оммажей, располагал множеством возможностей, позволявших ему либо овладеть таким княжеством, либо по меньшей мере устранить на какое-то время исходящую от него опасность.

К началу правления Филиппа Августа завершала свое становление юридическая система, теоретические основы которой заложил Сугерий. Она уже начинала действовать в 1169 году, когда на ассамблее в Монмирее Генрих Плантагенет, решивший произвести раздел своих владений между сыновьями Генрихом и Ричардом, привел их к Филиппу, трехлетнему мальчику, для совершения клятвенного обряда. Генрих должен был принести оммаж за Нормандию и Анжу, а Ричард — за Аквитанию. И кто бы тогда вздумал отрицать, что один лишь Капетинг, поскольку он — король, никому не обязан приносить свой оммаж? Принципы этой системы применили в 1185 году, когда к Филиппу перешли в Амьене епископские властные полномочия. С начала и до конца правления Филиппа служившие ему эксперты-правоведы помогали затянуть петли зависимости, опутавшие самые крупные сеньории королевства. По их советам при совершении ритуала ввода во владение княжеством, которое теперь стали рассматривать как фьеф, король должен был требовать представления ему поручителей, чтобы они, наряду с держателем феода, брали на себя определенные обязательства и клялись возмещать королю ущерб в случае невыполнения князем своих обязательств. После 1202 года сложился обычай требовать от арьер-вассалов, принимавших свой лен от крупного феодала, давать клятву на верность не только ему, но и прежде всего королю-сюзерену. Следуя советам герцога Бургундского, графа Неверского и некоторых других знатных людей, король, находясь у недавно возведенной в Вильнев-сюр-Йонн башне, издал ордонанс 1209 года, определивший, что в случае раздела фьефалижа каждый из новых ленников должен приносить оммаж не главе дома, предоставившего ему часть владения, а напрямую — его сеньору с обязательством служить именно ему. Бароны понимали, что такой порядок выгоден и им; они примирились с его введением, но применяли его с большой неохотой.

Заметим, что феодальное право сформировалось в столь короткие сроки прежде всего потому, что владение фьефом превратилось в облагороженный способ обладания землей и определения наследственных прав на нее, а также потому, что все, связанное с передачей ленного владения из одних рук в другие, вошло в юридическую практику и стало одним из предметов судебного рассмотрения. Сколь бы ни восхваляли современники дружбу вассала и его сеньора, как бы они ни возносили преданность на вершину достоинств, присущих благородному человеку, постепенно клятва верности все более и более сводилась к чистой формальности, она не шла от сердца, а произносилась лишь затем, чтобы вступить во владение некоторым имуществом. Поэтому стало допускаться принесение вассальной клятвы вдовами и дочерьми, наследовавшими лен, хотя женщины и не могли нести военную службу. Да и само значение военного служения отходило на задний план. Однако король, несомненно, ожидал, что те, кто преклонял пред ним колено, придут сражаться с ним рядом. Дворцовым писарям было приказано составлять списки рыцарей, которым надлежало оборонять тот или иной «бург» или замок. «Ленные записи», хранившиеся в его архиве, содержали подробные перечни тех, кто в каждой провинции обязан был либо явиться по призыву в ополчение и служить в нем за свой счет 40 дней, либо откупиться от воинской повинности, связанной с ленными отношениями. Но в военных походах как частного, так и государственного характера король более всего полагался на преданность своих друзей, слуг, на умение своих наемных служителей. А от княжеств малых и больших, по отношению к которым король выступал как высший сеньор, крепя свою власть над ними, он ожидал в основном притока денег (сборы за передачу фьефа новому держателю) и политических выгод — возможности обращать себе на пользу дробление сильных родов.