Александр Шталь - Малые войны 1920-1930-х годов

Задачи, возлагаемые на партизан, — это, главным образом, «атака врасплох», набеги и налеты на поселки «непокорных», конвоирование продовольственных и санитарных обозов, прикрытие рабочих отрядов, совместные действия с войсковыми «летучими колоннами» при наступательных действиях. Но при выполнении всех этих задач всегда имеется «поддержка» (на всякий случай!) в виде той или иной постоянной войсковой единицы. Достаточно яркую и вполне откровенную характеристику всех этих «операций» дает французский капитан Тарри в своем очерке «Применение партизан в Марокко» («Revue de саѵаіегіе», март — апрель 1923 г.). Вот она:

«Набеги — это тот род операций, который больше всего нравится самим партизанам, так как они всегда рассчитывают на добычу при удачном исходе дела. Пригнать в свой дуар (поселок) быков и баранов противника, привезти разное "добро", награбленное в самих палатках врагов… это — триумфальный въезд среди радостных криков женщин, это — пирушка на несколько дней, что, конечно, не может не нравиться публике, живущей обычно по-нищенски. Накормиться до отвала за счет своего врага — разве это не высшее удовлетворение для марокканца, а может быть, и для того, кто его…»

Бравый капитан, увлекшийся своей ролью живописателя партизанских подвигов, так и не договаривает, кто это таинственный «кто его». Но в этом нет и надобности. «Кто его» — это те сотни лейтенантов и капитанов Тарри, которые формируют эти отряды бандитов и руководят их «героическими подвигами» в вышеизложенном стиле. Какой яркий образчик французского культуртрегерства дан этим, взятым из жизни и отвратительно-гнусным в своей искренней правдивости, рассказом капитана! Но последуем дальше за ним в его рассказе:

«Наше продвижение в район "непокорных" выражается в занятии стратегических пунктов и, в особенности, участков, необходимых для экономической жизни враждебных нам племен, — пахоты, пастбищ, водоемов, рынков и т. п. Когда мятежники, оттесненные в горы, теряют свои последние клочки пашни и пастбищ, они должны уже сдаться; при затягивании сопротивления они рискуют погибнуть от холода и голода. Вот почему они и отваживаются бродить у самых наших постов и чуть не под дулами пушек собирать клочки травы, необходимой для корма спасенных быков и овец; тут-то и удобный случай нашим партизанам ударить внезапно на зарвавшегося противника…»

К этому описанию добавлять нечего. Оно говорит само за себя без всяких комментариев. А вот картинка и самой «операции»:

«Разведка обнаруживает, что противник пасет скот недалеко от французских постов и что охрана немногочисленна. Представляется удобный случай наказать оплошного врага и захватить большую добычу. В "деле" принимают участие вспомогательные силы ближайших постов — конные и пешне гумы, магзены… Офицерам-разведчикам отдается распоряжение мобилизовать партизан. Партизан собирают, снабжают оружием и патронами и держат готовыми выступить по первому сигналу. Офицеры-разведчики и туземные начальники, ориентированные заранее о противнике и о его стадах, подлежащих захвату, занимают исходные пункты. Начальник, руководящий операцией, назначает определенный день, и если данные разведки не изменяются и обстановка остается благоприятной, дает короткий приказ по телефону начать наступление. Начинают обычно через час после восхода солнца, т. е. в то время, когда скот выгоняют из поселков на пастбища. Партизаны с магзенами идут в голове, конные и пешие гумы, служащие поддержкой для первых, держатся сзади. Тщательно применяясь к местности, подкрадываются к стадам, не замеченные охраной. Партизаны разделяются на две группы: одна должна опрокинуть и уничтожить сторожевое охранение противника, другая — быстро угоняет захваченный скот. Момент атаки. Как сокол на зайца, наши партизаны с винтовками в руках бросаются на добычу. Пастухи, застигнутые врасплох, спасаются бегством или гибнут под пулями. Атакующая группа проносится вперед и занимает гребень, ближайший к поселкам противника; в это время вторая группа во весь опор угоняет в тыл захваченный скот. От быстроты действий и зависит весь успех налета. При первых же выстрелах и криках пастухов со всех сторон сбегаются толпы врагов и бросаются в бой с яростью и отчаянием людей, видящих, как "христианские собаки" захватывают их последнее достояние. Однако надо действовать быстро и поскорее свертываться со всей добычей, пока еще не вцепился противник. Как только стадо и партизаны бешеным аллюром проходят линию поддержки, созданную гумами, победа выиграна. Постовые пушки начинают работать, чтобы успокоить и облагоразумить преследователей… Партизаны уже начинают думать о своей доле добычи, которая для них, конечно, сохраняется. И вот триумфальное возвращение к своему племени, желанный момент, когда можно делить трофеи, пировать и обжираться мясом».

Такой же характер носят действия этих «партизан» и при совместной работе с «летучими группами».

«Можно сказать, что очень часто партизаны наносили жестокие удары противнику, и именно благодаря их боевой способности наши регулярные войска несли не столь большие потери…»

О потерях «партизан» тот же Тарри пишет:

«У них есть некоторые потери, но их кровь не пропадает даром, — нет надобности доказывать, что она сэкономила кровь наших регулярных войск, беречь которые — первейший наш интерес».

Таким образом, надо сказать, что марокканская армия до сих пор была неплохим орудием в руках французских империалистов, и ей, по справедливости, должна быть приписана заслуга в деле закабаления своих собственных братьев. Но одна армия, конечно, не могла бы много сделать, если бы попутно ее борьба не облегчалась рядом экономических и политических мероприятий, направленных к ослаблению противника. За французским капиталом надо признать настойчивость и железную волю в проведении плана завоевания страны. На это дело были брошены огромные средства, затрачены колоссальные усилия. И результаты этого, несомненно, сказались в создании известного перелома в настроении значительных кругов населения. С одной стороны, действует подавляющая военная мощь врага, с другой — происходит своеобразная «смычка» французского капитала с местными социальными верхами на почве осуществляемых им административных и экономических мероприятий.

Франция богата опытом управления в колониях. У ее администраторов выработались проверенные опытом навыки, которые с успехом применяются не одно десятилетие в колониях и, в частности, в Марокко.

Основной французский принцип — не уничтожать существующего в колониях местного национального аппарата власти. Существовавший на юге Марокко феодальный строй внешне оставлен французами в неприкосновенности, так же как и начальствующие лица (шейхи и каиды) отдельных племен. Конечно, условием такой «терпимости» со стороны французов является полная и абсолютная покорность французским чиновникам. При этом условии местным феодалам обеспечено пользование всеми ранее им принадлежавшими благами. Но малейшая оппозиция лишает местного князька или начальника его привилегированного положения и обрекает на всякие бедствия. Из семи великих каидов (крупных феодалов) южной части Марокко трое за оппозицию были смещены, зато оставшиеся четыре не нахвалятся новым порядком вещей. Таким образом, население непосредственно сталкивается, главным образом, со своими «веками освященными» администраторами, и мундир иностранного чиновника почти не мозолит туземцам глаза. Принцип этот сохранен французами доверху, и султан Мулай-Юсуф продолжает благополучно «править» и в наши дни. Само собою разумеется, что вся местная власть — пешки, но декорум соблюден, и нужный эффект получается.