Клиффорд Фауст - Великий торговый путь от Петербурга до Пекина [История российско-китайских отношений в XVIII–XIX веках]

Победоносная война в приграничных землях Сибири, обещавшая громадные территориальные приобретения, выглядела тогда беспочвенными мечтаниями. Сибирские власти, как мы в этом уже убедились, давно знали, что имеющихся в их распоряжении вооруженных сил для обороны своей территории в случае вторжения на нее прекрасно подготовленного противника не хватит, тем более их недостаточно для проведения военной кампании на незнакомой и непроходимой местности районов Амура и Алтая. В поле можно было выставить гораздо меньше 10 тысяч личного состава с учетом военизированных формирований. Использование больших масс войск в восточной части России кардинально ослабило бы способность русской империи защитить себя от нападения западных соседей, а также создало бы угрозу свержения Екатерины с престола, которая все еще отдавалась болью в ее памяти. Более убедительной, чем такие соображения, представлялась вероятность того, что вооруженный конфликт с китайцами на некоторое время послужит поводом для прекращения с ними любой торговли. На протяжении 1750-х и 1760-х годов как сибирские, так и столичные чиновники постоянно опасались создать непосредственную угрозу курсу двусторонней торговли. Невзирая на тайные происки и вмешательство в джунгарские и монгольские отношения, бескомпромиссность в приграничной торговле, следует отметить, что на всем протяжении XVIII столетия власти России никогда не приостанавливали торговый обмен на границе. Они постоянно снаряжали казенные торговые обозы в Пекин, пока не убедились в отсутствии финансовой целесообразности таких предприятий. Но и после такого открытия В.Ф. Братищев попытался заручиться разрешением на отправку в китайскую столицу обозов, организованных частными лицами. Первостепенную важность торговли с китайцами давно все осознали. Даже во время сворачивания торгов прилагались усилия по их стимулированию, и в конце именно благодаря российской миссии в Пекине их восстановили.

В следующие два года мало что удалось сделать ради увеличения численности сибирских вооруженных сил сверх того, что предложили участники совещания у царицы Екатерины. Генералу И.И. Шпрингеру поступило несколько приказов по усовершенствованию крепостей Сибирского рубежа — в Омске, Железинске, Ямышеве, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, Бийске, — но по содержанию просто повторялись уже полученные им указания. В.В. Якоби и второй комендант на границе вели пристальное наблюдение за ситуацией с целью своевременного выявления признаков подготовки противника к войне. Однако в их рапортах обычно говорилось о том, что никаких значительных военных приготовлений не наблюдалось.

Повод, необходимый для побуждения китайских и монгольских купцов приезжать в Маймачен, предложили им после 1763 года. Коменданту В.В. Якоби в 1764 году спустили конкретный приказ на приложение всех усилий к поощрению торговли, с проявлением при этом особой заботы о начислении надлежащих таможенных пошлин. Одной из причин его предложения в том году перевести таможню в Троицкосавск считается попытка скрыть хотя бы некоторый объем прямого товарообмена от зорких глаз бдительного дзаргучея. Львиная доля такой торговли шла через монгольских посредников, а не напрямую с китайскими купцами, которых не всегда считали желанными гостями в Маймачене. Китайские купцы могли подвозить свои товары в Угру для обмена с монголами, и они действительно это делали. И притом что вождям монгольских племен поступили указания, чтобы они пресекали попытки тайного перехода государственной границы китайцами для осуществления товарообмена с великороссами, вероятно, кому-то это удавалось. Ревень и другие монгольские товары продолжали поступать на границу в убывающих объемах как минимум до 1767 года, когда приграничная торговля рухнула совсем. По крайней мере, такая судьба постигла всех участников легальной торговли, за которой следили русские чиновники и которую они же облагали таможенными пошлинами.

В каком-то объеме такая торговля могла существовать из-за попустительства высоких чиновников Угры, идущих вразрез с полученными ими приказами. Сохранился документ, судя по содержанию которого в декабре 1765 года три высокопоставленных чиновника в Монголии — наместник маньчжурского императора из Пекина Цюйда, его монгольский коллега Сансай-Дорджи и помощник Цюйды, раньше служивший секретарем Шести советов [сы юань], по имени Эртин — подверглись допросу и были признаны виновными в получении мзды на несколько тысяч лянов серебром за то, что они закрывали глаза, когда торговые обозы направились на север в русский пригород. Цюйду, как особого уполномоченного столичного чиновника, приговорили к смертной казни, Сансая-Дорджи лишили титула, хотя позже титул вернули, а к Эргину, так как он всего лишь выполнил распоряжения начальства, проявили снисходительность. Остается спорным, действовали ли эти чиновники по корыстному умыслу, когда потворствовали торговле, заранее зная, что их поступок осудят в Пекине, или их сделали козлами отпущения для наглядного примера остальным чиновникам эластичной китайской структуры контроля границы, позволявшим себе вольность делового общения с великороссами, категорически запрещенного в столице. Судя по данным российской торговой статистики, после 1765 года в отчете по объему торгового оборота наблюдается резкий спад. По нему как минимум можно предположить подлинность обвинений, предъявленных упомянутым выше высокопоставленным китайским должностным лицам. К тому же, безусловно, продолжалась контрабандная торговля, особенно с монголами, даже невзирая на все попытки по ее пресечению с обеих сторон.

В начале 1765 года придворные императрицы Екатерины потребовали от Комиссии по торговле организовать обсуждение китайских претензий относительно чересчур обременительных сборов, взимаемых по тарифу 1761 года. Однако не успели русские чиновники сделать уверенные шаги на пути к использованию новой формулы тарифной политики в качестве рычага, с помощью которого предполагалось склонить китайцев к восстановлению торговли, как прекратилась дипломатическая переписка между Пекином и Санкт-Петербургом. Причем произошло это без официального признания данного факта. Задетым за живое сенаторам и придворным в скором времени пришлось ломать голову над возмещением утраты казной 200 тысяч рублей, поступавших прежде в виде таможенных сборов, ставшей для императрицы Екатерины мощным стимулом к очередной попытке восстановления привычной торговой деятельности. К 22 декабря 1766 года она подписала документы, делегировав капитану И.И. Кропотову все возможные полномочия для ведения переговоров по не решенным до сих пор пограничным вопросам с китайскими представителями либо на самой границе, либо в любом другом месте, на которое согласятся в Пекине.