Армин Молер - Консервативная революция в германии 1918-1932

Несмотря на то, что принято разделять социологию автора и социологию читателя, в действительности же можно установить, что представили движения фёлькише, как правило, были представителями среднего класса, например, учителями, в то же самое время представители младоконсерватизма имели более ощутимые связи с миром бизнеса. На национальнореволюционное движение действительно наложил отпечаток типаж фронтового офицера, который никак не мог вернуться из мира своих военных переживаний в гражданскую жизнь. Если же говорить о причинах, по которым те ли иные слои следуют за определенными идеями, то в этой связи надо вспомнить о «Просвещении» нашего времени, а именно психологии.

В обоих случаях неизвестную X меняют на неизвестную Y, и в обоих случаях уравнение с мировоззренческим ядром не решается. Если же обращаться к общественным слоям (социология) или отдельными индивидуумам (психология), то этот «фундамент» приписывает когда-то произошедшему то, что трактуется только через аксиомы, которые же выдвигают сами «просветители». Тем не менее, в задачи нашей работы не входит рассмотрение процесса причинности, равно как толкование его. Как уже было обозначено, нас более интересуют такие категории как «соответствие», «синхронность» и «взаимодействие». Поэтому подобные социологические и психологические отступления представляются праздной игрой разума, в ходе которой говорится, что есть «изначальное», но при этом отсутствует обязательное миропонимание.

Но при этом социологическая постановка вопроса всё-таки может быть плодотворной, если она намеревается объяснить не всё на свете, а привлекается лишь для решения отдельных, ограниченных задач. Например, в упоминавшемся выше сплетении личностей в лагере «Консервативной революции» можно отчетливо выделить три типа людей. Два из этих типов описать очень легко. Один из них — это политический активист, как он был описан в разделе 2.5 этой работы. Другой тип — это писатель, который стремится оказывать воздействие главным образом посредством своего литературного слова. Есть еще третий тип, характерный для «Консервативной революции», однако его контуры остаются неотчетливыми и размытыми.

Представление любого из мировоззрений, входящих в «Консервативную революцию», должно подаваться в виде, как оно воспринималось его участниками, то есть как образ переднего плана. Ни активисты, ни литераторы не были всё-таки ядром этого движения.

Оно было сформировано личностями третьего типа. Если выслушать описание этого типа, то можно отметить, что он во многом напоминает странных «революционных управленцев» Джеймса Бернхема.

Этот тип не встречается действующим на политических акциях. Если он что-то и написал, то самое больше это были три-четыре небольшие статьи. У него нет собственных почитателей и идейных приверженцев; ему даже не присущи таланты харизматического вида. И всё-таки он оказывает великое воздействие. Большую часть года он проводит в разъездах: он знает каждый узловой пункт в человеческой сети: он подобно пчеле переносит пыльцу с одного цветка на другой. Если он где-то останавливается, то принимает участие лишь в предварительных переговорах, но сторонится официальных мероприятий по учреждениям организаций. Он — виртуоз, играющий на рояле «прямых связей» и организации духа. Его знают немногие, но он знает многих.

Тот, кто занимается историей «Консервативной революции», рано или поздно наталкивается на следы этого «третьего типа». Но тут многих ожидает разочарование, в попытке понять его. Кем-то он переоценен, кем-то наоборот недооценен. Разве не являются намеки на его вездесущесть в большей степени рукотворным мифом, нежели политической реальностью? В любом случае историю консервативно-революционного движения нельзя целиком писать, опираясь лишь на «третий тип» — в данном случае она утонула бы в догадках и предположениях. Впрочем, если делать ставку на политических активистов, то история не была бы конкретной, так как «Консервативная революция» лишь отчасти вплетена в ткань политической истории. Ибо «Консервативная революция» — это, прежде всего мировоззренческое движение, а потому надо опираться на авторов, в нём пребывавших.

Число авторов, которых надо принимать в расчет, очень велико. Даже в рамках библиографии мы не можем упомянуть их всех. Авторы, выдержки из которых приводятся в тексте работы, стали результатом субъективного выбора, а тот был обусловлен «просеками», которые прокладывались через систематически исследуемый материал. Выбор является субъективным, хотя бы еще и потому, что цитировать приходится авторов совершенно разного уровня и разного качества.

Соотнести с конкретной идеологической группой много проще средних авторов, нежели писателей первой величины. Стержневых авторов — Освальда Шпенглера, Карла Шмитта, а также Ганса Блюхера — с очень большим затруднением можно отнести к какой-то конкретной группе. Их воздействие выходит далеко за рамки узких сообществ. Например, Ганс Блюхер благодаря большинству своих произведений может быть отнесен к «бюндише»-направлению. Тем не менее, в работе «Аристия Иисуса из Назарета» он разрабатывает учение о «первоначальной» и «вторичной» расе, повторяющую старую двухрасовую теорию, которую можно смело отнести к сфере «фёлькише». Далее следует существенный взнос в младоконсервативное наследие в части акцентирования внимания на сути королевской власти. Оно находится в разбросанных по разным томам речах о государстве, в которых отчетливо прослеживаются следы консерватизма «старого образца». Также у него можно найти места о пруссачестве, которые, по сути, подходят очень близко к национально-революционным идейным конструкциям. Аналогичным образом очень сложно классифицировать мятежный ум Карла Шмитта, Он всегда старался быть таковым, что его было проблематично «разлить в какую-то конкретную бутылку» — его можно постигнуть, только интерпретируя в конкретной ситуации.

Даже в части произведений, отобранных автором, выбор весьма субъективный. Мы изучаем только ту часть их произведений, которые находятся в непосредственной связи с «Консервативной революцией». Более поздние, и, казалось бы, более совершенные книги могут быть использованы отнюдь не всегда. Многим кажется удивительным, что мы причисляем к лагерю «Консервативной революцию) такого писателя, как Томаса Манна, хотя позже он оказался в числе самых активных деятелей лагеря «просветителей». Впрочем, ранний Томас Манн в своих «Размышлениях аполитичного» (1918 год) оказал воздействие на идеи «Консервативной революцию) более чем другие авторы. В качестве схожего примера можно привести Эрнста Вихерта. В своем раннем романе «Мертвый волю) он подробно рассматривает все старания по оформлению ново-германского религиозного движения. Уже в годы Третьего Рейха это литературное произведение выходит из печати с изображением свастики на обложке. В этой книге автор по привычке идентифицирует себя с главными персонажами — семейством Тотенвольвоф, которое исповедует странную религию меча. Однако в последующих романах, например, «Лес мертвецов» Вихерт решительно откажется от идей, которых придерживался ранее.