Алексей Фомин - Война с продолжением

3. Именно в это время ярко проявилась черта, свойственная международным отношениям межвоенного периода. Отношения между великими державами в заморских странах (будь то на Тихом океане, в Китае, Африке или на Ближнем Востоке) теперь были непосредственно связаны с проблемами Европы . В Европе же главной международной проблемой, определявшей отношения между Англией и Францией, была германская. Нерешенность таких вопросов, как германские репарации и безопасность западных границ Франции, давала Великобритании дополнительный рычаг давления на Францию, в том числе и в Восточном вопросе. Связь между этими проблемами стала особенно видна, когда в 1921–1922 годах обсуждались планы широкомасштабного англо-французского союза и Великобритания одним из главных условий выдвигала пересмотр Анкарского соглашения. При Пуанкаре эта связь стала еще крепче, в особенности при обострении репарационной проблемы в августе 1922 года и спустя несколько месяцев, когда проблема репараций была использована консервативным правительством Великобритании для создания «единого фронта» союзников накануне Лозаннской конференции, хотя открытая сделка, которую предлагал Пуанкаре, была отвергнута. Провал Парижской конференции по репарациям в начале января 1923 года вскоре повлек за собой и временный распад «единого фронта» союзников в Лозанне, и, наконец, «увязание» в рурской авантюре сделало Францию почти полностью беспомощной на завершающем этапе Лозаннской конференции. Таким образом, Восточный вопрос стал зеркальным отражением Германского. И в Европе, и на Востоке одна из держав настаивала на наиболее полном исполнении мирного договора, а другая фактически поощряла реваншизм побежденной страны. Только в Европе первую роль играла Франция, а вторую — Великобритания, а в Азии все было наоборот.

Эти факты доказывают, что в межвоенный период международные отношения, в том числе и отношения между Великобританией и Францией, приобрели действительно глобальный характер и разные их региональные аспекты были теснейшим образом взаимосвязаны. Ослабление, а затем и распад англо-французской Антанты в Европе сопровождался углублением противоречий между ними на Ближнем Востоке. Ни одно временное сближение их позиций, вроде создания «единого фронта» на конференции в Лозанне, не могло существенно изменить этой ситуации. В то же время при изучении англо-французских отношений бросается в глаза очевидная слабость французских позиций по сравнению с английскими. Французам все время приходилось идти на большие уступки, чем они первоначально рассчитывали, англичане же от Мудроса до Севра владели инициативой, а после Севра им всегда удавалось минимизировать свои потери даже в самых неблагоприятных обстоятельствах и делать уступки в основном за чужой счет. В Лозанне это проявилось со всей очевидностью.

Различие подходов Великобритании и Франции к ближневосточным проблемам определялось принципиально разной ролью этих проблем во внешней политике и государственных интересах двух держав. Внешняя политика Великобритании в рассматриваемое время в целом следовала традиционной «двуединой» линии на поддержание баланса сил в Европе и охрану имперских коммуникаций. Если позиция Великобритании в германском вопросе хорошо вписывается в первую составляющую этой политической линии, то ее действия на Востоке целиком связаны со второй. Определенный нюанс заключался в том, что речь здесь шла о расширении британских владений и сфер влияния, а не об охране старых, а также в том, что к морским коммуникациям теперь добавились сухопутные. Подконтрольная Англии Турция наряду с Палестиной и Ираком должна была стать одним из главных звеньев британских колоний и полуколоний от Кейптауна до Индии. Основной задачей британской политики в начале изучаемого периода было максимальное расчленение Османской империи с низведением ее остатков на положение довоенного Египта. Преобладание стратегических соображений в британской политике усиливалось тем обстоятельством, что многие ее руководители никогда не оставляли мысль о возможности новой большой войны. Поэтому обеспечение контроля над Черноморскими проливами и возможности свободного прохода через них военных кораблей превратилось для британских политиков почти в навязчивую идею, которая осенью 1922 года сама едва не толкнула Великобританию к новой войне. Но никто не мог сказать точно, кто будет следующим противником Англии. Некоторые политики не исключали возможности, что это будет Франция. Именно этим отчасти объяснялось стремление обеспечить «чисто британский» транзит нефти из Месопотамии к Средиземному морю, а обеспокоенность англичан французской программой строительства подводных лодок в 1921–1922 годах еще раз подтверждает этот тезис. Экономические соображения, безусловно, присутствовали в мотивации действий британских политиков, но напрямую они касались в основном Месопотамии. Из-за огромного значения Ближнего Востока для охраны империи Восточный вопрос играл первостепенную роль во внешней политике Великобритании, нисколько не уступая европейским проблемам.

Совсем иные соображения определяли французскую политику. Франция, несмотря на наличие у нее второй по размерам и населению колониальной империи, все же в первую очередь оставалась европейской страной. Политика Франции в Европе после Первой мировой войны была вполне традиционной и нацеленной на закрепление победы над Германией. В сравнении с этим ближневосточная проблематика неизбежно играла подчиненную роль. Территориальные интересы Франции на Ближнем Востоке были сравнительно невелики и в основном ограничивались Сирией, Ливаном и Киликией. Зато ее финансово-экономические интересы диктовали линию поведения, принципиально отличную от английской, и требовали обеспечения исправного получения процентов с предоставленных турецкому правительству займов, а также создания наилучших условий для французской деловой активности в Турции (получения концессий, сохранения капитуляций и т. п.). Поэтому, когда Франция вынуждена была отказаться от планов прямого финансового контроля над Турцией, ее интересам более всего стало отвечать создание в Турции стабильного политического режима. Именно этим и объяснялось благосклонное отношение Франции к кемалистам. Таким образом, позиция Франции на Ближнем Востоке в начале межвоенного периода может служить самой яркой иллюстрацией тезиса о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики». Стратегические соображения, столь важные для европейской политики Франции, на Востоке большого значения не имели.