Алексей Фомин - Война с продолжением

П. Камбон прекрасно понимал, кому будет выгодна силовая акция в Константинополе, но не видел разумного выхода из положения. В частном письме к брату он писал: «Пятнадцать месяцев назад мы могли сделать все, что хотели, сейчас же слишком хорошо видно как союзникам, так и туркам, что мы не можем сделать ничего». Турецкие войска в Киликии в несколько раз превышали по численности силы генерала Гуро. Репрессивные меры в турецкой столице нанесли бы Франции непоправимый урон. «Но англичане уже там, у них есть силы, их мальтийская эскадра нацелена на Золотой Рог, и у них все еще есть люди в Малой Азии. Для турок они значат больше, чем мы. Нужно было создавать Турцию в Малой Азии, жизнеспособную Турцию, мы же приняли участие в ее растерзании на куски, которое подняло националистов. Мы дали Смирну грекам, Адалию итальянцам и, не говоря уже о Месопотамии, очень большую часть Курдистана под более или менее замаскированным прикрытием — англичанам. И все это для того, чтобы получить зону влияния в Киликии, откуда нас вышвырнут, если мы не пошлем никого на помощь Гуро. Это абсурд. Но нужно идти дальше еще более спешно, посылать людей Гуро, посылать один или два крейсера в Мерсину, куда англичане уже послали свои. Потом посмотрим» [555] DDF, 1920, Т. 1. № 185. P. Cambon â J. Camdon. 29/02/1920. Р. 267. . Камбон был не одинок в своих сомнениях. Секретарь французского МИД М. Палеолог, сообщая Дефрансу о принятом решении, выразил сомнение, должны ли такие меры применяться немедленно или же их нужно приберечь на будущее как крайнее средство давления [556] DDF, 1920, Т. 1. № 184. Paleologue â Defrance. 29/02/1920. P. 266–267. .

Когда верховные комиссары в Константинополе получили депешу Керзона, они были удивлены полным незнанием ее авторами местной ситуации. Дефранс предостерег свое руководство от «объявления войны» всей националистической «партии». Он рекомендовал сколотить блок из «умеренных» националистов и их «умеренных» противников, чтобы нейтрализовать влияние экстремистских партий с обеих сторон. Дефранс подозревал, что англичане собираются сделать ставку на непримиримых противников Кемаля во главе с Дамад Феридом [557] DDF, 1920, T. 1. № 194. Defrance â Millerand. 2/03/1920. P. 280–281. . Де Робек, в свою очередь, писал в Лондон, что предполагаемые акции не принесут ничего, кроме нового раздражения для турок, а суровые условия мира обязательно придется подкреплять силой, так как сопротивление им неизбежно. Если же союзники готовы к этому, то начать нужно было с оккупации Константинополя, то есть с занятия союзными войсками зданий министерств, почт, телеграфа и других важных учреждений [558] DBFP, Ser. 1, Vol. 13. № 10. De Robeck to Curzon. 5/03/1920. Р. 9. . Де Робек получил инструкции действовать именно в этом духе [559] BDFA, Ser. В, Vol. 1. № 148. Curzon to de Robeck. 10/03/1920. Р. 258. .

В последний момент французы снова начали колебаться. Дефранс долго не получал инструкций от своего правительства. Хотя конкретный план действий был, по иронии судьбы, предложен самим Дефрансом и затем передан другим верховным комиссарам [560] DBFP, Ser. 1, Vol. 13. De Robeck to Curzon. 7/10/1920. Р. 14. , во французском МИД стали опасаться последствий такой акции [561] DBFP, Ser. 1, Vol. 13. № 11. Earl of Derby to Curzon. 5/03/1920. Р. 10. . Однако после совещания верховных комиссаров, на котором представитель Италии отказался присоединиться к своим союзникам, после прибытия генерала Франше д’Эспрэ в Константинополь, после нескольких поторапливающих телеграмм Керзона с инструкциями приступать к оккупации при необходимости, не дожидаясь согласия союзников, решено было действовать.

Утром 16 марта в Константинополе английские войска генерала Мильна заняли здания Военного министерства и Адмиралтейства, все телеграфные станции города. Были произведены аресты националистов [562] BDFA, Ser. В, Vol. 1. № 158. De Robeck to Curzon. 16/03/1920. Р. 270–271. , многие из которых были затем сосланы на Мальту. Меджлис был вынужден прекратить работу. В специальной ноте союзников было объявлено, что оккупация продлится до подписания и вступления в силу мирного договора [563] DBFP, Ser. 1, Vol. 13. № 24. De Robeck to Curzon. 16/03/1920. Р. 38–40. . Против правительства репрессий не применялось, так как кабинет Али Риза-паши под давлением союзников ушел в отставку еще 3 марта, а новое министерство Салих-паши рассматривалось как временное.

Так страны Антанты, и в первую очередь Великобритания, совершили второй после захвата Смирны шаг, оказавший определяющее воздействие на все последующие события. Оккупацией Константинополя, осуществленной исключительно английскими войсками, Англия надеялась укрепить свои позиции на Босфоре. Эта акция была также рассчитана на то, чтобы нанести удар по кемалистскому движению. Как и в случае со Смирной, дипломатическое одобрение этого шага со стороны Франции и Италии было получено путем ловкой интриги, причем англичане не постеснялись и откровенной лжи. Хотя непосредственным поводом для оккупации послужили нападения националистов на французские войска и христианское население в Киликии, сама Франция не выиграла от этой акции ровным счетом ничего. Ее участие в этой акции, пусть даже пассивное, лишь продемонстрировало, как сильно ее политика теперь зависела от союзника.

Силовая акция в Константинополе, формально предпринятая для того, чтобы облегчить положение Франции в Киликии, на деле поставила Францию в весьма двусмысленное положение. Французские войска не приняли в ней участия во многом из-за того, что именно в этот момент до крайности обострился англо-французский конфликт вокруг командования союзными войсками в Константинополе, начавшийся более года назад. Дополнительную остроту этому спору придавала личная неприязнь генералов Мильна и Франше д’Эспре. Ситуация многократно обсуждалась на дипломатическом уровне, но положительных результатов это не дало. События 16 марта перевели эту проблему в более практическую плоскость. Теперь при всех важнейших турецких министерствах были созданы особые контрольные комиссии держав-победительниц, но на деле эти комиссии оказались почти везде (за исключением морского министерства) только английскими [564] DDF, 1920, Т. 1. № 258. Millerand i Cambon. 17/03/1920. Р. 258. . Французы и итальянцы восприняли это очень болезненно — как попытку установления британской гегемонии на Босфоре — и предприняли ряд дипломатических демаршей с целью добиться «равноправия» в степени контроля над султанским правительством, которые, однако, не дали результата. В Париже этому вопросу придавалось очень большое значение. По словам Мильерана, «если мы позволим англичанам действовать в одиночку, мы, возможно, будем способствовать их тайным намерениям ( desirs secrets ), которые, кажется, состоят в том, чтобы обеспечить за собой военное руководство в Константинополе, чтобы создать там себе привилегированное положение. Неудобства в таком случае будут гораздо более серьезными, чем преимущества в глазах турок, которые нам могло бы принести невмешательство» [565] DDF, 1920, Т. 1. № 297. Millerand à Lefévre, ministre de la Guerre. 27/03/1920. P. 431; см. также: ibid. № 338. Millerand â Cambon. 5/04/1920. P. 481–483. . Здесь, как и в Киликии, предельно обнажилось главное противоречие турецкой политики Франции — стремление не упустить своего при территориальном разделе Османской империи и окончательном подчинении ее остатков и желание выглядеть «другом Турции», чтобы обеспечить надежность своих концессий и финансовых вложений. Англичане были заинтересованы, чтобы Франция придерживалась первой линии поведения, несмотря на возникавшие при этом трения. Правительство Мильерана было вынуждено следовать в кильватере английской политики.