Ричард Дженкинс - Вестминстерское аббатство

Обряды, конечно, со временем видоизменялись, и церемонии отличались одна от другой. Перед коронацией Ричарда II шествие двигалось от восточной стены Тауэра до Вестминстера, этого обычая придерживались и наследники Ричарда, включая Карла II. Эдуард VI был первым протестантом, коронованным церковью, главой которой он сам и являлся. Мария I отказалась садиться в Коронационное кресло, поскольку на нем в свое время сидел ее брат-еретик. Коронация Елизаветы I впервые велась на английском языке; говорят, королева, чтобы продемонстрировать свою приверженность новой религии, жаловалась на запах елея. Архиепископ Кентерберийский отказался ее короновать, и пришлось провести церемонию с епископом Карлайлским. Коронация Якова I объединила короны Англии и Шотландии. Коронация Карла II провозгласила Реставрацию после более десяти лет республиканского правления. Якову II как католику было запрещено принимать причастие из рук прелата англиканской церкви, следовательно, эту часть церемонии пропустили. Коронация сразу двух монархов — Вильгельма и Марии — не имела аналогов: Вильгельм занял Коронационное кресло, а для его жены было изготовлено второе. Георг I был иностранцем, не говорившим по-английски; коронация Георга III была облагорожена гимнами-антемами Генделя, которые с тех пор сопровождают все подобные церемонии. На коронации Георга III граф-маршал — главный церемониймейстер — принес извинения королю за небрежно проведенный обряд и добавил, демонстрируя полное отсутствие дипломатических навыков, что в следующий раз все будет исправлено. Этот «следующий раз» наступил через шесть лет, когда Георг IV потратил на коронацию беспрецедентную сумму; он даже велел снять запрестольный образ работы Рена, чтобы восточная часть аббатства могла вместить больше сидячих мест. Но роскошная церемония вылилась в фарс, ужасный и патетический: королева Каролина, которую Георг бросил, явилась на церемонию, ломилась в закрытые двери аббатства и убежала в слезах. Вильгельм IV, в отличие от Георга IV, не любил церемоний и согласился короноваться лишь после угрозы не быть коронованным вовсе, но даже при таких условиях он умудрился сократить службу настолько, что ее назвали «полукоронацией» (по аналогии с монеткой в пол-кроны). Коронация Виктории печально известна своими погрешностями: музыка играла плохо, пожилой пэр упал, когда пришло его время принять участие в торжестве, а архиепископ Кентерберийский надел королеве кольцо не на тот палец.

Несмотря на вышесказанное, на более ранних церемониях неразберихи было больше. Народ, конечно же, находил их очень впечатляющими. «Какое самое лучшее зрелище на земле? Коронация», — писал Гораций Уолпол после посещения коронации Георга III, хотя и относился к ритуалу в целом как к фарсу. Коронация Виктории выглядит прекрасно на множестве картин и гравюр, ее изображающих. Конечно, эти картины романтизируют происходящее, но стоит обратить внимание хотя бы на ту, где юная королева помогает подняться упавшему пэру. От сцены веет добротой, человечностью, происходящее не выглядит (как это было бы сейчас) обидным просчетом в спектакле, распланированном едва ли не с военной четкостью. Дело в том, что радиотрансляции и видеозапись очень сильно изменили характер публичной церемонии: когда каждая деталь может быть увидена и просмотрена вновь миллионами людей, формальность и точность очень важны, в то время как в Средневековье об этом не заботились. «Богослужение — спектакль для возвышенных, серьезных и верующих душ», — сказал Ипполит Тэн после того, как в 1862 году посетил службу в аббатстве, а сейчас церемония коронации ставится как опера, по высочайшим международным стандартам. Мы все репетируем, хотя наши предки сочли бы репетицию чем-то неуместным. Знаменитый отчет Горация Уолпола о похоронах Георга II, последнего короля, погребенного в аббатстве, отчасти комичен — подслеповатый епископ, герцог, ведущий себя как шут, прихожане, сидящие или стоящие где только можно, без должной торжественности и красоты. Однако Уолпол продолжает:

Вход в аббатство, где нас встречали настоятель и собрание каноников в богатых ризах, певчие и нищие, в свете факелов производил чудесное впечатление; все аббатство было освещено так, что становилось понятно — в этот день происходит великое событие; гробницы, грандиозные боковые приделы и узорчатые переплеты сводов — все сияло, поражая игрой светотени. В маленьких часовнях приделов здесь и там священники читали мессы за упокой души усопшего — и церемония вполне соответствовала католической, хотя никто к этому специально и не стремился.

Уолпол говорит как романтик, но его слова показывают, насколько пристрастным было внимание к деталям церковной службы в XVIII веке и насколько живы были воспоминания о католицизме и Средних веках, в то время как официальное англиканство воспринималось несколько суховатым. Именно подобное восприятие предварило любовь к ритуалам викторианской эпохи, равно как и увлечение готикой.

Несомненно, к XIX веку в церемониях стало значительно больше роскоши. Золотой юбилей королевы Виктории в 1888 году может, вероятно, считаться самым первым современным праздником королевской семьи. Этот юбилей положил начало длинной череде величественных публичных торжеств, иногда радостных, а иногда печальных, которые станут неотъемлемой частью общественной жизни Британии XX века. Во время благодарственного молебна королева, единственная из монархов, кому это удалось, во второй раз сидела в Коронационном кресле. Дневник описывает случившееся в характерном для Виктории стиле:

Я села одна (о, без моего дорогого Альберта, который так гордился мною в тот день!) туда, где сидела сорок девять лет назад и принимала поклоны принцев и пэров, — на Коронационное кресло Эдуарда I, в его основании лежит старинный камень, на котором короновали королей Шотландии, откуда потом и привезли в Англию.

Мои одежды красивыми складками лежали вокруг кресла. Служба была очень хорошо организована и проведена. «Te Deum» в память моего дорогого Альберта звучал великолепно, антемы д-ра Бриджа были превосходны, особенно прекрасно сочетались национальный гимн с хоралом в память незабвенного моего Альберта.

В этом отрывке видны черты, сделавшие стиль Виктории замечательным подарком пародистам. Ей поразительно удавалось сочетать ограниченность и возвышенность, и, несмотря на явную занудность, в ее словах заметны проблески сильного чувства. Виктория смогла превратить великое национальное событие в домашний юбилей («дорогой Альберт» упоминается слишком часто). Но в целом она была права — Виктория невольно подтверждает мысль Бэйджхота о том, каким должен быть современный монарх: «Семья на троне — интересная идея». Королева явно продемонстрировала историческое видение момента, принимая во внимание двойную природу Коронационного кресла, в котором она сидит: кресло, где короновали Эдуарда, и шотландский (иначе Скунский) коронационный камень.