Дмитрий Пучков - Бородино: Стоять и умирать!

Но практически все рассматривают этот отказ Наполеона как ошибку, помешавшую ему вырвать победу в критический момент боя.

Действительно ли так серьёзна ошибка французского императора? И точно ли это ошибка? Или, может, Наполеон видел то, чего не видели его маршалы и современные критики? Похоже, что видел.

Местность как была, так и осталась трудной для стремительных манёвров и атак. На двухкилометровом фронте от слияния Каменки и Семёновского оврага до леса было развёрнуто 3 пехотных и 2 кавалерийских корпуса, что даже после всех потерь составляло порядка 40 тыс. человек. Им противостояли на высотах за Семёновским оврагом остатки 2-й армии с 300 орудиями, к которым постоянно подходили подкрепления. При этом огневое превосходство перешло на сторону русских, так как тяжёлые батареи не доставали до новых позиций русских, а подвижные батареи, выдвинутые вперёд, уступали числом и калибром орудий. В резерве у Кутузова оставались не введённые в бой 4-й корпус Остерман-Толстого и 5-й гвардейский корпус Лаврова. Кроме того, резервная артиллерия позволяла нарастить число орудий на угрожаемом участке до 500. Но главное — русские войска были готовы сражаться дальше.

Что же получал Наполеон в случае ввода в бой гвардии на этом участке? Он получал на узком фронте фактически фаланги своей пехоты и конницы под огнём сотен русских орудий. Конечно, гвардия могла опрокинуть русский фронт на этом участке. Однако с учётом готовности русских сражаться дальше, наличия у Кутузова резервов и огневого превосходства русской артиллерии при подобной атаке даже частный успех гвардии не гарантировал победы. А вот колоссальные потери были гарантированы. Даже если бы русскую армию вынудили к отходу атакой гвардии, но не смогли добить на поле боя, то соотношение потерь изменилось бы в пользу русских. Наполеону не нужна была победа любой ценой. Ему нужна была такая победа, плодами которой можно воспользоваться. Для этого требовалось сохранить армию боеспособной. Вот его слова, сказанные генерал-интенданту армии Дюмасу после окончания Бородинской битвы: «Будут удивляться, зачем я не употребил резервов для приобретения значительнейших успехов, но мне надобно сохранять резервы и нанести ими решительный удар в сражении, которое неприятель даст нам под Москвой. Успех сегодня обеспечен, а потому мне должно помышлять об участи всего похода и для этой цели сберегать резервы». Хотя это становилось всё более проблематичным, так как русские, которые должны были давно обратиться в бегство, продолжали ожесточённо сражаться.

Выходит, что маршалы и критики Наполеона просто поставили во главу угла сиюминутный тактический успех, который не гарантировал победы, не заметив угрозы всему походу, которую увидел император. И он был полностью прав, ответив маршалам, что «не может рисковать гвардией в тысячах лье от Парижа». Но если не идти на такой риск, то оставалось Наполеону только одно — продолжать «убивать и валить» русскую армию артиллерийским огнём. Ведь когда-то должен был наступить предел её стойкости и готовности нести страшные и бесполезные потери от вражеского огня? Тем более она уже перешагнула все мыслимые пределы, и надлом мог произойти в любую секунду. И русские побегут либо бросятся в самоубийственную атаку, как знаменитые в своё время испанские войска в XV веке в сражении при Равенне, не сумевшие долго выдержать безнаказанный огонь всего нескольких десятков орудий. Либо русские войска просто растают в этом страшном сражении, хотя это был худший для Наполеона вариант, чреватый страшными потерями и для его армии.

Кутузов в условиях падения Багратионовых флешей и ранения самого Багратиона принял все возможные меры для стабилизации фронта. Бой продолжался с прежним ожесточением.

«Следствием ужасного боя на левом крыле было уступление неприятелю укреплений, защищённых русскими несколько часов с геройским мужеством. Успеху французов способствовали превосходство их в числе и рана князя Багратиона, лучшего из наших боевых генералов. Его львиная храбрость, величавое спокойствие, быстрые соображения получали полное развитие в пылу сечи, составлявшей стихию Багратиона. С удалением главного начальника прекратилась общая, необходимая связь в действиях, не направляемых более одной мыслью, одной волей. Коновницын отвёл войско к Семёновскому и занял ближние высоты. На них в один миг взвезли батареи, чем на самое короткое время удержано наступление французов. Прибыл герцог Александр Вюртембергский, до тех пор находившийся подле князя Кутузова и посланный им на левый фланг при первом известии о ране князя Багратиона. Вскоре потом поручено начальство над 2-й армией, бесстрашному защитнику Смоленска Дохтурову.

Овладев укреплениями впереди Семёновского, Наполеон распространил свои успехи далее. Он приказал Мюрату, с кавалерийскими корпусами Нансути и Латур-Мобура, атаковать наше левое крыло, обойти его, отрезать от тех войск, которые стояли на Старой Смоленской дороге, и таким образом утвердить за собой победу. Громимая русскими батареями неприятельская конница стройно подвигалась вперед. Успех её казался Наполеону несомненным. Любуясь порядком, с каким кавалерийские корпуса шли напролом, сперва шагом, потом рысью, наконец понеслись во весь опор, захлопал он в ладоши. Французы шли прямо на полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский, примыкавшие к левому флангу дивизии Коновницына. Полки построились в каре и, допустив французских кирасир на ближайший выстрел, открыли батальный огонь. Латы, не придавая мужества французам, были им слабой защитой. Враги показали тыл. Конные гренадеры покусились исправить неудачу кирасир, но, принятые одинаковым образом, имели равную участь: их опрокинули. Несколько конных гренадер, осмелившись доскакать до кареев, за дерзость свою наказаны штыками. Третья атака была так же безуспешна, как и первые две. Если бы в русских рядах, хотя на самое короткое время, водворился беспорядок или наши оробели, сражение было бы проиграно. Громады неприятельской кавалерии только и ждали поры броситься опрометью и обрушиться на нас всей своей тяжестью. В промежутки атак ядра и картечи сыпались на гвардейские полки, которые почитали нападения кавалерии настоящим отдохновением, потому что, хотя на время, избавлялись от выстрелов артиллерии. Полковник Кутузов, командовавший Измайловским полком, за ранами старших, Храповицкого, Козлянинова и Мусина-Пушкина, доносил: “Истребляя ряды наши, неприятельский огонь не производил в них никакого беспорядка. Ряды смыкались и были поверяемы с таким хладнокровием, как бы находились вне выстрелов”».

Завершение боя за флеши и начало манёвра Уварова и Платова