Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Тревожны были и знамения с небес. Минувшей осенью над ночными горизонтами Черноморья на несколько дней нависла красная комета в форме кривого ятагана. Стамбульские звездочеты истолковали ее появление как предзнаменование новой персидской войны. [72]Что сулил этот кровавый меч Крыму — оставалось лишь догадываться. И хотя даже без подсказки небесных светил было очевидно, что в стране наступили непростые времена, едва ли кто мог предположить, насколько тяжкие испытания ожидают Крымский Юрт в скором будущем…

Попытки Зшмунта III взять казачество под правительственный контроль — Спор хана с королем из-за уплаты упоминков — Цецорское сражение 1620 г. — Хотинское сражение 1621 г. — Гнев султана на Джанибека Герая — Мирное соглашение Польши и Турции

Польский король Зигмунт III шел на все, чтобы сохранить мир с Османской империей. Он не только декларативно осуждал перед султаном набеги казацких флотилий на турецкие побережья, но и на самом деле пытался взять запорожцев под свой контроль, ибо их самовольные вылазки подавали южным соседям Речпосполитой предлоги к новым нападениям. Король объявлял казакам, что готов принять их к себе на службу и выплачивать им жалование («вписать в реестр») — а взамен те прекратят самовольные рейды и будут выступать в походы только по королевскому приказу. [73]Однако и это не стало решением проблемы: небогатая польская казна могла содержать лишь малую часть казачества, а тем, кому не посчастливилось попасть в королевский реестр, оставалось по-прежнему кормиться за счет войны — тем более, что своих нападений на украинские пограничья Речпосполитой не оставляли ни буджакцы, ни крымцы. И если набеги Буджакской Орды, подобно большинству казацких рейдов, были мало связаны с большой политикой и служили в первую очередь средством к пропитанию, то обоснование ханских походов коренилось в давней истории взаимоотношений Крымского Юрта с Польским Королевством.

Как уже было рассказано в первом томе, Крымский Юрт унаследовал верховенство над всеми бывшими владениями Великой Орды, в том числе и над подвластными ей восточнославянскими княжествами. Именно на этом основании Хаджи Герай в свое время формально «уступил» польско-литовским правителям украинские земли; именно поэтому Крым получал ежегодную плату от бывшей ордынской данницы — Москвы. [74]И хотя, в отличие от московской династии, польские короли никогда не были вассалами Орды, они тоже регулярно отчисляли в пользу крымского двора определенную сумму «упоминков», которые в сути своей были заменой дани, поступавшей ранее в Орду с украинских земель. Польша не раз предлагала Крыму изменить этот давний обычай, и при Гази II Герае стороны согласились, что король будет по-прежнему слать дары хану, — но уже не в обязательном порядке, а лишь в награду «за ханскую службу», то есть, как вознаграждение за крымскую помощь в военном союзе. [75]

Однако вскоре после подписания договора Гази Герай умер, Селямет Герай пробыл на троне недолго, а Джанибек отказался продлевать соглашение. И это понятно: ведь дары соседних держав были в глазах Гераев данью, причитающейся им как наследникам золотоордынских ханов, и являлись не только источником пополнения казны, но и символом государственного престижа. Джанибек Герай желал, чтобы упоминки выплачивались регулярно и без каких-либо условий, да еще и требовал погашения задолженности, накопившейся со времен Гази II Герая. Со своей стороны, Зигмунт III соглашался отправить дары лишь после заключения военного союза и с возмущением отвергал саму мысль о каких-либо долгах. Два гордых правителя столкнулись в заочном противостоянии: крымский отстаивал свои привилегии, а польский защищал свой суверенитет. Джанибек Герай заявлял, что крымские походы на Польшу вызваны не только казацкими налетами, но и невыплатой упоминков, и если король не прислушается к этому предупреждению, то удары последуют вновь и вновь. [76]

Однако угрозы Джанибека Герая утратили убедительность, когда в Польше узнали о масштабах персидского разгрома: согласно подсчету, проведенному ханом по возвращении из Ирана, в Крыму оставалось всего лишь 30 тысяч боеспособного войска. [77]Потому, уже не опасаясь ослабевшего соседа, Зигмунт III оставил вынужденное миролюбие в отношении турок и вернулся к давнему спору с султаном за влияние в Молдове, правитель которой недавно восстал против османов и ждал от короля военной помощи.

В сентябре 1620 года коронный гетман Станислав Жолкевский вступил в Молдову. Предвидя, что султан может позвать на подмогу Джанибека Герая, гетман написал хану письмо. Он убеждал Джанибека, что грядущая схватка — это дело турок и поляков, и крымским татарам нет резона вмешиваться в нее. «Докажи, — взывал гетман к гордости хана, — что ты свободный правитель, а не раб турецкого султана! Вспомни своего дядьку Мехмеда II Герая, который предпочел умереть, нежели оставаться подданным турецкого падишаха!». [78]

Джанибек Герай действительно не выступил в этот поход — но причиной тому стали не столько призывы Жолкевского, сколько страх перед Шахином, который по-прежнему кружил в Предкавказье и выжидал случая ринуться в Крым. [79]Вместо хана на помощь османским союзникам пошел Девлет Герай. Там его уже ожидали везирь Искендер-паша и Кан-Темир со своей отборной конницей.

Встретив Девлета Герая, везирь поставил крымское войско глубоко в тылу сторожить обоз, пояснив свое решение тем, что якобы не хочет подвергать риску драгоценную жизнь высокородного калги. Девлет Герай понял, что паша действует по указке Кан-Темира, который хочет отстранить крымцев от боевых действий, дабы не делиться с ними будущими трофеями. Калга заявил, что если к его бойцам будут относиться столь пренебрежительно, он уведет их обратно в Крым — и Искендер-паше пришлось перераспределить войска: на левом крыле армии встали крымцы, на правом буджакцы, а в центре сами османы. [80]

Храбрая настойчивость Девлета Герая спасла турецкую армию. В первом же бою у селения Цецора Жолкевский сокрушил османов, и тех выручил лишь сильный удар крымцев, налетевших сбоку на польские отряды и нанесших гетману сильный урон. Оценив потери, Жолкевский понял, что проигрывает бой. Следовало отступать, но это было непростой задачей, поскольку обратную дорогу в Польшу ему перерезал «Кровавый Меч» (так поляки называли Кан-Темира). [81]Тогда Жолкевский через посыльного передал Искендер-паше, что готов прекратить сражение и покинуть Молдову — но для этого требует в заложники Кан-Темира, которого отпустит, как только доберется до польской территории. Везирь собрал в своем шатре военный совет, пригласив туда и польского посланца. Османские командиры склонялись к тому, чтобы принять предложение гетмана, — но тут под полог шатра вступил Кан-Темир, чья судьба и обсуждалась на собрании.