Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Через несколько дней явилась следующая казацкая флотилия, но на этот раз османы сумели отогнать ее и даже захватили нескольких пленных. При их допросе выяснилась ошеломляющая новость: оказывается, казаки действовали, чтобы помочь крымскому хану, мстящему туркам за свое смещение с трона!

Союз непокорного хана с черноморскими пиратами вызвал в Стамбуле страх и стоил жизни отставному везирю Хусейн-паше: его казнили, обвинив, что это именно он привел ко власти Мехмеда III Герая. Что же до Реджеб-паши, то ему было приказано безотлагательно завершить все дела в Крыму и вернуть флот для защиты столицы. [151]

Разгром османского войска под Карасубазаром — Взятие Кефе, переговоры с Реджеб-пашой — Османское правительство вынуждено признать Мехмеда III Герая ханом — Взгляды хана и калги на дальнейшие отношения с Турцией — Шахин Герай предлагает Польше союз против Турции

Хотел того Реджеб-паша или нет, но откладывать наступление на Бахчисарай он больше не мог. Собрав всех своих воинов, паша двинул их в поход. Османское войско насчитывало около десяти тысяч бойцов и было вооружено пушками, снятыми с военных судов и с башен Кефинской крепости. [152]Сам капудан остался в Кефе, а его армия под командованием трех пашей 11 августа вышла за городские ворота. Никто не препятствовал ей на пути: Шахин Герай отступил от крепостных стен куда-то вглубь полуострова и дорога на ханскую столицу казалась открытой. Обманчивая тишина настораживала турок, и Джанибеку Гераю приходилось подбадривать их по пути: «Не сегодня-завтра, — уверял он, — татары явятся ко мне с изъявлениями покорности!». [153]

На третий день пути, уже приближаясь к Карасубазару, Джанибек Герай наконец завидел крымские отряды — но они вовсе не стремились припасть к его ногам. Дорогу здесь преграждало укрепление из деревянных бочек, наполненных грунтом и прибитых кольями к земле. Его возвел «иностранный легион» Шахина Герая — запорожцы, которые тотчас открыли по туркам ружейный огонь. Янычары бросились к своим телегам, чтобы схватить инструмент, быстро вырыть окопы и отстреливаться оттуда — но тут обнаружился роковой промах их командиров: не ожидая подобной встречи, те не захватили с собой лопат и заступов! Казаки продолжали обстрел из укрытия, а несметная ханская конница стала окружать янычар с двух сторон.

К ночи перестрелка утихла; потери османов были удручающи. Турки собрали военный совет: «Что же, — спросили они Джанибека Герая, — вы говорили, что татары придут, но они не приходят и не уходят: что прикажете делать? Сегодня сколько уже убито людей! Их сто тысяч, а у нас нет и десятой части этого — что же мы будем делать завтра?». Джанибеку было нечего сказать. Тогда, посовещавшись, османы решили: пусть Мехмед Герай остается ханом, о чем ему следует выписать указ от имени капудан-паши — и выписать немедленно, пока крымцы не начали утреннюю атаку. Заслышав об этом, Джанибек Герай погрустнел: «Как только это письмо и указ будут отправлены, у вас сейчас же потребуют моей выдачи. Я знаю, что меня ожидает; прощайте!» — сказал он и, оседлав коня, поскакал среди ночи к Кефе.

Его бегство ненароком сорвало почетную капитуляцию, которую запланировали на завтра турки. Заметив, что свита несостоявшегося хана пустилась наутек, за ней последовала и османская конница, желавшая избежать утреннего сражения. Топот копыт бегущего отряда заслышали в ночи крымские дозорные; нурэддин Девлет Чобан-Герай погнался за османами — и погиб в первой же стычке. Гибель народного любимца разъярила крымцев, и на янычарский лагерь обрушилась лавина ханского войска. Бросив тяжелые пушки, османы кинулись обратно в Кефе, а крымские и ногайские всадники настигали их и разили на дороге. Разгром был нещадным: множество янычар погибло от сабель и пуль либо было затоптано конницей. [154]

Те, кому посчастливилось уцелеть и добраться до кефинской пристани, погрузились на суда и покинули Крым. Среди них был и Джанибек Герай, поспешно отплывший вместе с братом к Варне.

Тем временем Шахин Герай со своим войском ворвался в Кефе. Крепостной гарнизон не мог оказать ему сопротивления, ведь пушки Кефинской крепости были увезены османами под самый Карасубазар и брошены там на поле боя. Отряды кал-ги рассыпались по городу, хватая встречных янычар. Победители устроили шумный праздник, и по бросовой цене обменивали своих пленников на бузу, отдавая человека за кадушку этого хмельного напитка. [155]Как всегда при военных действиях, в Кефе не обошлось без грабежей, но даже это не помешало многим жителям города радоваться поражению своих османских начальников, отягощавших горожан многочисленными злоупотреблениями: «Благодарим всемогущего Бога, Царя царей, — писал проживавший в Кефе армянский священник, — за то, что Он смилостивился и укрепил силы благословенных Шахина Герай-султана и Мехмеда Герай-хана, чье правление в Стране Солхатской и в Кефе принесло достаток, мир, любовь и покой». [156]

Реджеб-паша не мог убежать из города вслед за всеми, ибо доложить султану о сдаче Кефинской провинции означало верную смерть. Бросив якорь своей галеры поодаль от берега, паша отправил к хану посыльного. Казаки и крымцы, стоявшие на крепостных стенах, взяли было лодку парламентера на прицел — но тот крикнул, чтобы его проводили к правителю.

Мехмед Герай стоял близ Эски-Кырыма. Он не последовал за братом в Кефе: ведь лишь переступи хан границу своих владений, как Стамбул с полным основанием обвинил бы его в вооруженном захвате османских земель. Именно в этом и попытался укорить хана парламентер, но Мехмед Герай прервал его:

— Слушай, чорбаджи, ты препираться, что ли, с нами пришел? Так теперь не время спорить. Тебе неизвестны те насилия, которым я подвергался от дома Османского! — возмущенно воскликнул Мехмед и поведал всю историю своих бедствий, рассказав о тюрьмах, побегах и ссылках, об интригах стамбульского евнуха и о постыдной торговле ханским титулом за взятки.

— Слова ваши, мой государь, совершенная правда, — выслушав хана, ответил посланник Реджеб-паши, — но как вам теперь угодно решить? Если вы не оставите Кефе, это станет причиной большой войны. Пусть будет, как было: ханство по-прежнему останется за вами, а за Шахином Гераем звание калги, только будьте добры с домом Османским: возвратите захваченных в плен людей и орудия и выведите из Кефе татар.

Все посмотрели на калгу, в чьих руках находился теперь Кефе. По-видимому, Шахину Гераю не хотелось возвращать завоеванный им город. Но хан не желал войны со Стамбулом — и потому, смолчав, калга отдал решение вопроса бейскому собранию, которое приняло предложение османов. [157]Через несколько недель чауш, прибывший от султана, доставил Мехмеду Гераю указ о подтверждении его ханского титула. Спасая свой престиж после позорного разгрома, Мурад IV пояснял, что поход против хана был самоуправством везиря, а падишах якобы ничего не знал о нем. [158]Мехмед Герай принял эту игру и снова заявил, что не бунтует против султана: надев на плечи присланный падишахом парчовый халат, он с показным смирением поцеловал и приложил себе ко лбу заветный указ. Его почтительность никого не могла обмануть: всем было ясно, что хозяином положения ныне является вовсе не султан, а хан.