Евгений Артамонов - Фальсификации истории Великой Отечественной войны

Такой гарантии нет и не может быть.

Если план Дауэса чреват революцией в Германии, то Локарно чревато новой войной в Европе» [227] XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Декабрь 1925 года. Стенографический отчёт. — М.: Госиздат, 1926. — С. 14. .

В 1935 г. Сталин в письме Кагановичу и Молотову 4 октября 1935 г., в связи с хорошим урожаем зерновых также говорил о возможности скорого начала войны: «…Было бы лучше 60 мил. пудов из непфонда отложить для запада от Карелии до юга Украины, дислоцировав этот хлеб в прифронтовых районах по указанию военведа, другие 60 мил. пудов — для Дальнего Востока с дислокацией по указанию военведа, остальное же 260 мил. пудов сосредоточить в областях Московской, Калининской, Курской, Воронежской и Харьковской, откуда легче перебросить хлеб в прифронтовые районы в случае войны на Западе или снабжать хлебом промцентры Москвы, Ленинграда, Донбасса в случае большого недорода [228] Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М.: РОССПЭН, 2001. — С. 601. .

Во время московской встречи с У. Черчиллем в августе 1942 г. Сталин сказал ему: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнётся, но думал, что мне удастся выиграть ещё месяцев шесть или около того» [229] Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1955. Т. 4. — С. 489. .

Миф о неверии Сталина прекрасно разбирает кандидат исторических наук, доктор философских наук, профессор, ректор Московского гуманитарного университета И.М. Ильинский.

В газете «Комсомольская правда» (2011 г., 21 июня) на 12-й странице опубликована беседа с А.Б. Мартиросяном, бывшим разведчиком, известным военным историком, который много лет изучал эту проблему. Он утверждает, что информация о возможном нападении Германии на СССР стала поступать Сталину ещё в 1935 г. и особенно часто в 1938–1939 гг. Там говорится, что будто бы Гитлер сам выболтал Сталину примерный срок нападения в своём майском (1941) письме, в котором прямо указал, что примерно 15–20 июня он начнёт переброску своих войск с германо-советской границы на запад. Примерно за 10 дней до начала войны разведка «аж 47 раз», как считает Мартиросян, абсолютно точно или относительно точно называла дату фашистского нападения. Именно поэтому Сталин 18 июня 1941 г. санкционировал объявление боевой тревоги в войсках. По архивным данным, говорит А. Мартиросян, начиная с января 1941 г. разведки направили минимум 22 сообщения с указанием примерной даты нападения, в том числе 45 сообщений в Первое управление НКВД — НКГБ СССР.

Сигнализировали об этом пограничники, перебежчики; называли дату 22 июня захваченные диверсанты. 15 июня польские женщины на участке 93 Лисковского погранотряда через реку кричали, что через неделю начнётся война. Обо всём этом сообщали Сталину. Если б он прислушался ко всему, что говорилось, не было бы ни «внезапности», ни таких громадных потерь, ни угрозы поражения. «Прислушиваться», да ещё «ко всему» можно, но Верховный главнокомандующий должен приводить войска в полную боевую обстановку, когда имеет абсолютно достоверную, проверенную информацию из собственных источников.

Разведка в СССР была сильной, но не всемогущей. Во многих странах под кодовыми именами работали сотни разведчиков, которые передавали в «центр» информацию о возможной дате нападения Гитлера на Советский Союз. В книге «Знать всё о противнике», изданной Союзом ветеранов госбезопасности РФ в 2010 г., содержатся сообщения (уже рассекреченные) нескольких десятков разведчиков по этому поводу. Надо думать, что добывались они с огромным трудом, с риском для жизни. Но, читая некоторые из этих сообщений сегодня, невольно удивляешься: насколько далеки, как оказалось, были они от действительной даты начала нападения Германии на СССР.

Вот одно из таких сообщений выдающегося разведчика, имя которого сегодня знают все, — Рихарда Зорге. Далеко не самое неточное из ему подобных, присланных другими агентами. 6 мая 1941 г. Зорге, работавший в качестве неофициального секретаря германского военного атташе в Токио, сообщает начальнику Развед/управления Генштаба Красной армии:

«Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией». В мае — это близко к истине, хотя говорится не о том, что война начнётся в мае, а что «решение о начале войны будет принято в мае». Когда же она начнётся? Из этих слов не ясно. Тем более странно выглядит фраза «либо после войны с Англией». Кто мог сказать, когда закончится эта война?..

21 июня 1941 г. от группы «Рамзай» (Зорге) начальнику Разведуправления Генштаба Красной армии поступило сообщение: «Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна». «Неизбежна». И всё. Между тем до её начала оставалось несколько часов. Информации такого рода поступало много, но её анализ был поставлен плохо. Это вызывало у Сталина естественное недоверие: слишком противоречивыми были сведения «источников».

Не только Мартиросян, многие изучали вопрос о том, что знал Сталин о подготовке к нападению на СССР. Я (И.М. Ильинский — прим. авт.) тоже внимательно прочитал немало специальной литературы по этому вопросу. Вот, например, солидный сборник «Военная разведка информирует. Январь 1939 — июнь 1941 г. Документы», изданный международным фондом «Демократия».

В этой книге на страницах 701–713 приводится перечень донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь — июнь 1941 г.). В перечне 59 донесений от «Макса», «Скорнякова ВАТ», «Альта», «Дожа», «Саввы», «Диксона ВАТ», «Софокла ВАТ», «Барта», «Арнольда», «Юрия», «Маро», «Марса», «X» и других «источников». В графе «Начало наступления» «Макс» сообщает: «После победы над Англией»; «Скорняков ВАТ»: «Весной 1941 г.»; «Дож»: «Март 1941 г.»; «Софокл»: «Апрель — май»; «Ещенко»: «Май»; «Дож»: «Начало марта»; «Война Германии против СССР неизбежна» и т. п.

Ещё в апреле Сталин объединил четыре разведывательных органа в один под командованием генерал-лейтенанта Голикова. Все разведданные поступали теперь к Сталину через созданную аналитическую группу, в обобщённом и осмысленном виде. Хотя с этого момента начал играть роль другой фактор — аппаратный: Голиков знал, что Сталин не хотел войны, не верил в то, что Гитлер решится напасть на СССР в силу ряда, как казалось вождю, объективных обстоятельств. Голиков стал подыгрывать Сталину.

Сложная материя — политика! Эти люди действовали в сверхчеловеческих условиях, и они должны были быть «сверхчеловеками», но они были просто «человеками». И поэтому иногда ошибались.

«Пограничники сигнализировали», «перебежчики сообщали», «польские женщины кричали», «Гитлер проболтался». Что в этом случае должен делать человек, одно слово которого может привести в движение всю армию, всю страну? Нанести превентивный удар по более сильному противнику? Глупо: силы не равны, ты тут же становишься агрессором, к тому же тебе придётся отступать. Сосредоточить войска на границе с Германией? Провокация. Гитлер только этого и ждёт. Единственно правильное решение можно было принять на основе абсолютно точной информации.