Илья Зайцев - Астраханское ханство

Вероятно, особенно интенсивно развивалась торговля Хаджи-Тархана с городами Северного Азербайджана [Махмудов 1991: 37], а также с Азаком (Азовом) и черноморскими портами. Не случайно Саад ад-Дин Ходжа в "Тадж ат-таварих", повествуя о приобретении османами Кафы, а затем и Азака, пишет о последнем, что он "является портом и дорогой до государств и стран славянских и восточных вилайетов, идущих от границ Туркестана, Мавераннахра и соседних рек и краев Хаджи-Тархана, в который проходят купцы" [Sadeddin 1863: 555] (см. также [Zawalinski 1938; Tansel 1953: 271; Ozttirk 2000: 273]). Однако эта "старая" Астрахань была обязана своим быстрым развитием не только торговому пути, но и благоприятным естественным условиям — близости обширных степей и одновременно великой реки [Сафаргалиев 1952: 29–30]. Вероятно, очень тесными были связи Нижнего Поволжья и Хаджи-Тархана, в частности, с Хорезмом. Не случайно, в начале второй четверти XIV в. на торговом пути с низовьев великой реки в Среднюю Азию — на Устюрте одновременно возникает целый комплекс караван-сараев, который прекратил действовать в 70-е годы XIV в. в связи с разрушительными походами Тимура на Хорезм [Манылов, Юсупов 1982: 179; Федоров-Давыдов 1998: 45–46]. Походы Тимура в 1391 и 1395 гг., безусловно, нанесли большой урон и другому направлению торговли Астрахани — азакскому. Этот путь в конечном счете связывал иранские берега Каспия (через Астрахань и Азак) с Кафой, а затем с внутренними районами Османской империи. Шелк и пряности являлись основным товаром на этом пути [Ozttirk 2000: 16, 480, 482,489 и др.].

Амброджо Контарини, прибывший в Астрахань 30 апреля 1476 г., так писал о городской торговле: "Рассказывают, что в старые времена Астрахань была местом крупной торговли, и те специи, которые отправлялись в Венецию из Таны, проходили через Астрахань. Насколько я слышал и мог понять, специи свозились именно сюда и затем переправлялись в Тану — ведь до нее, как говорят, всего восемь дней пути" [Барбаро и Контарини 1971: 220]. Франческо Тьеполо, в своем произведении много заимствовавший у С. Герберштейна, писал об области Читракан (т. е. Хаджи-Тархане) сходным образом: "В прошлом она была общим рынком всех и северных и южных народов, до тех пор пока европейские купцы посещали город Тану, куда привозились пряности и разные другие товары из Индии и иных южных стран. Но после того как по разным причинам венецианские и генуэзские купцы перестали торговать в Тане, Читракан стал мало посещаться персами и другими им соседними народами. Поэтому, с прекращением торговли, область в большей части и почти целиком потеряла прежнюю славу и величие, пока, наконец, не была покорена татарами" [Тьеполо 1940: 332].

Однако сообщение венецианского путешественника конца XV в. Донато де Лезе свидетельствует о том, что значение торговли специями через Астрахань с востока (прежде всего из Индии через Шемаху и Баку) было все еще весьма велико [Ашурбейли 1964: 93]. Да и сам Контарини прибыл в город в сопровождении купцов, которые везли в Астрахань "куски атласа, кое-какие шелковые изделия и еще боссасины [269]на продажу русским". По его словам, с ним "было еще несколько татар, которые ехали за товаром, а именно за пушниной, которую они продают затем в Дербенте" [Барбаро и Контарини 1971: 217].

"Весьма сомнительно, — писал А. Л. Шпаковский, — чтобы Московское государство, еще собиравшее вокруг себя Русь, могло принимать значительное участие в этом торговом обмене, хотя несомненно, что и в это время русские купцы торговали с восточными купцами. При татарском владычестве центром этой торговли являлась ханская ставка, которую в сущности трудно приурочить к определенному месту; во всяком случае, она находилась между Доном и Волгой" [Шпаковский 1915: 9]. Судьба Афанасия Никитина свидетельствует о превратностях, подстерегавших купцов на Волге [Хожение 1986; Ленхофф, Мартин 1993]. Нам известно имя одного из астраханских купцов: это был Хаджи Нияз, "знаменитый своим богатством", образованный человек своего времени, живший в начале XVI в. [Утемиш-хаджи 1992: 97–98].

Из описания похода ушкуйников 1375 г. можно заключить, что Астрахань была крупным центром работорговли. Город продолжал им оставаться и в дальнейшем, видимо на всем протяжении своей истории, вплоть до русского завоевания. Вероятно, рабы продавались не только для прикаспийских областей, но и в Азак (Азов) [РИО 1884: 334], Крым и Казань. Об одном из пленных, афонском монахе Герасиме, пойманном татарами и проданном в Астрахань в конце XV в., а затем перепроданном в Казань, где его выкупили и вернули в Москву, писал в окружном послании митрополит Симон (1495–1505) [Акты 1841: 146, № 103; Соловьев 1960: 198]. Город и в XVI в. продолжал оставаться центром торговли рабами. Павел Иовий в шестой книге "Описания мужей, прославленных ученостью" (1545 г.) писал, что после похода крымского хана Мухаммед-Гирея на Москву летом 1521 г. пленных "москов" продавали "и в Таврии туркам, и в Цитрахе — разным обитателям берегов Каспийского моря" [Иовий 1997: 354–355] [270]. В описании этих событий Иовий следовал С. Герберштейну. Русские пленные продолжали продаваться на рынках Астрахани в самой середине XVI в. Московское правительство выкупало пленных через послов. Специальное постановление Стоглавого собора (1551 г., 66-я глава "Об искуплении пленных") гласило, что полоняников, "которых окупят царевы послы в ордах, во Цареграде, или в Крыму, или в Казани или в Азсторохани, или в Кафе, или сами окупятся, и тех всех пленных окупати из царевы казны" [Макарьевский Стоглав-ник 1912: 104] (см. также [Шмидт 1961: 32; Pelenski 1974: 245–246; Макаров 1981: 11; Емченко 2000: 374]). В некоторых изданиях Стоглава в этой главе Астрахань, Казань и Кафа опущены: упоминаются только пленные, "которых откупят царевы послы в Ордах и в Цареграде, и в Крыму, или где-нибудь в дальних ордах от поганых из плена, и тех всех окупати из царевы казны…" [Стоглав 1863: 224].

Выкупали пленных и родственники, причем лица, приезжавшие для этого в Крым, пользовались привилегиями и правами купцов [Шмидт 1961: 33]. Вероятно, такой же статус был и у тех, кто выкупал рабов в Астрахани. В июле 1551 г. мирза Исмаил писал в Москву о некоем Юрии, которого астраханский хан Ямгурчи, "купив, хотел его в Бухары продать. И яз затем, чтоб его… не продали, откупил его. А он бил челом, чтоб я его откупил, а ялся дата за себя откупу двесте Рублев". Исмаил отдал за него 2 человек, 3 коня, верблюда и кунью шубу. Юрий же бежал с пятью конями. Исмаил просил возместить убытки в Москве [РГАДА, ф. 127, oп. 1, ед. хр. 4, л. 54об.].

Из этого сообщения, конечно весьма приблизительно, можно выяснить цену знатного раба — бывшего дипломата или купца (все зависело от конкретного человека, к тому же Исмаил явно завышал размеры потраченной им суммы) [271].

С основанием русской Астрахани масштабы работорговли, безусловно, уменьшились, но она все же продолжала существовать: Дженкинсон, по его словам, мог бы купить "много красивых татарских детей… у их собственных отцов и матерей, а именно мальчика или девочку за каравай хлеба, которому цена в Англии 6 пенсов"; из-за голода среди ногаев и татар цена на людей была чрезвычайно низка [Английские 1938: 172]. Вместе с тем и после присоединения города к Московскому государству русские рабы еще очень долго продолжали возвращаться на родину. Так, А. Дженкинсон встретил на Каспии судно с 25 русскими рабами, возвращавшимися из плена, они "долго были в рабстве в Татарии" [Английские 1938: 186].