Бэзил Лиддел Гарт - По другую сторону холма

На следующий день маршал уехал. Еще через день мне позвонили из Меца и сообщили, что он скончался от сердечного приступа. Два дня спустя мы получили медицинское заключение, в котором причиной смерти указывалось кровоизлияние в мозг. Затем поступила информация об организации пышных похорон, на которых фельдмаршал фон Рундштедт от имени фюрера возложит венок и произнесет торжественную речь. Через некоторое время сообщили, что никаких государственных похорон не будет. До нас дошли слухи, что фельдмаршал фон Клюге принял яд, и это подтверждается вскрытием. Как и все генералы, побывавшие на Восточном фронте, он носил с собой капсулу с ядом, чтобы принять его в случае попадания в плен к русским, — хотя их мало кто глотал, даже в плену. Он проглотил одну такую капсулу в автомобиле и умер еще до прибытия в Мец. Лично я считаю, что он покончил жизнь самоубийством вовсе не из-за увольнения, а потому, что опасался ареста гестапо по прибытии домой».

Клюге свел счеты с жизнью по собственной инициативе, тогда как месяцем позже Роммеля заставили пойти на самоубийство, когда он еще не вполне оправился после ранения. По приказу Гитлера его посетили два генерала и пригласили на автомобильную прогулку, во время которой от имени фюрера предложили на выбор два варианта: покончить с собой или предстать перед трибуналом, на котором ему определенно вынесут высшую меру наказания. К заговору, особенно на его ранней стадии, он имел непосредственное отношение, и к этому его подтолкнула безнадежная ситуация на Западном фронте. Офицеры штаба Роммеля рассказывали, что он не питал особых иллюзий еще до высадки союзников и все чаще критиковал Гитлера за утрату чувства реальности.

После того как союзники успешно закрепились на плацдарме в Нормандии, Роммель однажды сказал: «Все кончено. Для нас было бы лучше закончить войну немедленно и существовать дальше в качестве британского доминиона, чем продолжать безнадежную борьбу». Понимая, что главным препятствием к миру является сам Гитлер, Роммель открыто заявлял, что единственная возможность изменить ситуацию — это избавиться от фюрера и обратиться к союзникам с мирными предложениями. Вот таким удивительным образом изменилось отношение к Гитлеру одного из его любимых генералов. Это стоило Роммелю жизни, но спасти Германию уже было невозможно.

Говоря о всеобщем развале, последовавшем за прорывом Паттона с нормандского плацдарма, Блюментритт сообщил еще один важный факт: «Откладывая отступление, Гитлер и его штаб в ОКВ были обмануты своей несокрушимой верой в то, что нашим войскам всегда хватит времени отойти и занять новые позиции в тылу, если возникнет такая необходимость. Они предполагали, что наступление англичан будет осторожным и неторопливым, а наступление американцев — резким и неуклюжим. Однако Петен, старый знакомый фельдмаршала Рундштедта, неоднократно предупреждал, что не следует недооценивать скорость передвижения американцев, после того как они приобретут некоторый опыт. Так и вышло. Позиции в тылу, на которые рассчитывали в командовании вермахта, Паттон обошел с флангов даже раньше, чем они были заняты».

Варлимонт поведал мне долгую историю о последней стадии высадки, какой она представала из штаба ОКВ, и пролил свет на отношение к событиям самого Гитлера. «В июле немало забот нам добавило крупномасштабное наступление русских и последующий прорыв фронта группы армий „Центр“. Впервые за все время союзники и русские действовали слаженно сразу на обоих направлениях. Заговор 20 июля только усложнил и без того нелегкую ситуацию.

В конце июля фельдмаршал фон Клюге почти каждое утро в 10 часов звонил мне и в красках описывал неизменно ухудшающееся положение в Нормандии. Почему он докладывал об этом мне, а не Гитлеру и не Йодлю, я могут только догадываться. (Йодль обычно ложился очень поздно, привыкнув к графику Гитлера.) Я аккуратно записывал доклад Клюге и посылал Йодлю, чтобы тот зачитал его во время полуденного совещания. Решения принимались только после этого.

Я неоднократно просил разрешить вылететь во Францию, чтобы лично ознакомиться с ситуацией на месте, но Йодль каждый раз отвечал отказом. Разрешение я получил только 1 августа, уже после прорыва союзников в Авранше.

Перед отлетом я спросил Йодля, какие рекомендации передать фон Клюге, на тот случай если ему не удастся закрыть брешь. Этот вопрос, что вполне понятно, не раз всплывал на совещаниях в ОКВ, вопреки тому, что рассказывал Блюментритт. Правда, до этого момента я, заместитель начальника штаба оперативного руководства в ОКВ и участник ежедневных совещаний, не мог составить даже общего представления о дальнейших планах, не говоря уже о директивах. Йодль, по своему обыкновению, был скуп на слова, но договорился о моей встрече с Гитлером поздно ночью. Директива Гитлера отличалась краткостью и простотой: „Передайте фельдмаршалу фон Клюге, чтобы следил только за своим участком. Беспокоиться о том, что происходит в тылу, не его дело — об этом позаботится верховное главнокомандование вермахта“.

Ночью 1 августа мой самолет совершил посадку на аэродроме под Мюнхеном; там мне позвонил Йодль и посоветовал обратить особое внимание на то, как высокопоставленные офицеры на Западном фронте относятся к заговору против Гитлера. Уже после войны Йодль рассказал, что вскоре после моего вылета его вызвал Гитлер и приказал вернуть меня. Фюрер опасался, что я вылетел к фон Клюге только для того, чтобы принять участие в новом заговоре. Йодлю удалось переубедить Гитлера, но он тут же позвонил мне, чтобы дать такой вот совет. Впрочем, все последующие восемь дней Йодль постоянно требовал от меня докладывать о своем местонахождении, и в конце концов приказал возвращаться.

В штаб Клюге в Ла-Рош-Гийоне я прибыл только под вечер 2 августа, после недолгой встречи с Блюментриттом в Сен-Жермене. И без того напряженная ситуация в Нормандии к тому времени только ухудшилась. Небольшой участок фронта на дальнем юго-западном секторе удерживал всего лишь один немецкий батальон, скорее всего береговой охраны. Чтобы удержать наступление с полуострова, этого было явно недостаточно. На других участках фронта, особенно под Канном, немецкие войска из последних сил отчаянно цеплялись за свои позиции. В воздухе полностью господствовал противник.

Рано утром 3 августа, до того как я посетил штаб 7-й армии, Клюге показал мне телеграмму из ОКВ с приказом закрыть брешь под Авраншем посредством контрудара с востока в западном направлении. Клюге и самому приходила в голову эта идея, но он оставил ее из-за недостатка средств. Теперь же он был вынужден идти в контрнаступление совершенно без всяких резервов и даже без дополнительного снабжения. Гитлер в очередной раз доказал, что не утруждает себя тем, чтобы следовать фундаментальным правилам проведения военных операций, а они заключались в том, чтобы не только издавать приказы, но и обеспечивать выполняющих их командиров соответствующими ресурсами.