Бэзил Лиддел Гарт - По другую сторону холма

Методы, использованные Шерманом, произвели впечатление и на генерала Паттона — особенно это касается принципа непрямого воздействия и сокращения связи с тылом ради достижения мобильности. Когда я повстречался с генералом Паттоном в 1944 г., незадолго до высадки в Нормандии, он рассказал мне, что провел немало времени, изучая кампании Шермана по моей книге; мы тогда еще порассуждали о применимости этих методов в современной войне. Впоследствии они были продемонстрированы во время перехода из Нормандии к Мозелю. Генерал Вуд, командующий передовыми частями 4-й бронетанковой дивизии, также оказался энтузиастом этой идеи и, дойдя до Сены, рассказывал мне, насколько успешно прошло все на практике.

Будет справедливо заметить, что в критическую фазу кампании 1940 г., когда войска стояли под Дюнкерком, Гальдер проявил гораздо больше понимания и настаивал на продолжении танкового удара гораздо сильнее, чем все остальное высшее военное руководство Германии.

См. гл. V,X.

Противники Гитлера со стороны штатских, впрочем, обвиняли военных в том, что те хотя и волновались, но так и не достигли точки кипения.

Я часто замечал, как высокопоставленные немецкие генералы, желая подвергнуть критике некоторых своих чрезмерно напористых командиров, называли их «быками», особенно если действия этих командиров не соответствовали их собственным расчетливым, почти шахматным стандартам. Мне кажется, такое определение больше подходит для тех, кто упрямо бросается на укрепленные позиции, чем для тех, кто добивается преимущества смелостью и скоростью.

Та же точка зрения преобладала и в британском генеральном штабе. В некоторых своих книгах я пытался противостоять такому укоренившемуся мнению и писал, что непроходимость Арденн слишком преувеличена, но без особого результата. В ноябре 1933 г., когда только начали формироваться наши танковые войска, со мной решили проконсультироваться по поводу того, как им лучше всего действовать в будущей войне. Я предложил, что в случае вторжения немцев во Францию нам следует предпринять танковое контрнаступление через Арденны. Мне сказали, что «Арденны для танков непроходимы»; в ответ на это я возразил, что, исходя из предпринятого мною личного анализа местности, склонен считать такое мнение заблуждением.

Блюментритт приводил это число по памяти, и, по всей видимости, ошибался. Согласно документальным свидетельствам, в начале наступательной операции группа армий «А» состояла из 46 дивизий, а еще 27 дивизий находилось в резерве ОКХ.

Впрочем, сам Гудериан утверждал, что повернул на север только 22 мая: «Из-за отсутствия приказов 21 мая пришлось остановиться». Но свои передовые части он вывел на линию реки Оти, чтобы подготовиться к наступлению на север.

Парашютная и 22-я воздушно-десантная дивизии, формировавшие XI-й воздушный корпус.

Ряд свидетельств, однако, заставляют предположить, что Гитлер охотнее воспринимал аргументы против вторжения, нежели в пользу предложенного Йодлем плана. Он иногда задумывался о возможности ведения боевых действий на Средиземном море, но все упорнее засматривался на восток. Главными сторонниками захвата ключевых позиций Великобритании в Средиземноморье были Редер и Геринг, и в немалой степени потому, что хотели отвлечь внимание фюрера от СССР. Йодль, хотя и видел преимущества такого шага, был склонен разделять страхи Гитлера по поводу исходящей от СССР угрозы.

Варлимонт заметил: «Мы в ОКХ в то время не понимали, почему англичане не воспользовались тяжелым положением итальянцев в Киренаике и не оттеснили их к Триполи. Их бы ничто не удержало».

Судя по документам 7-й армии, сигнал тревоги там прозвучал в 01:30.

Генерал Шпейдель подтвердил этот рассказ, но сказал, что приказ предписывал Клюге оставить «Фалезский котел» и что это событие имело место 12 августа.

Письмо было найдено в захваченных союзниками немецких архивах. Подтвердив получение приказа о своей замене и отметив, что истинной его причиной была неудача в предотвращении прорыва в Авранше, фельдмаршал писал: «Когда вы прочтете эти строки, меня уже не будет в живых. Я не могу вынести упрек в том, что мои ошибочные действия решили судьбу Западного фронта, и не имею возможности себя защитить. Из создавшейся ситуации есть лишь один выход, и я отправляюсь туда, где уже находятся тысячи моих товарищей по оружию. Я никогда не боялся смерти, а жизнь для меня больше не имеет смысла. К тому же мое имя занесено в список военных преступников». Далее в письме перечислялись причины, по которым невозможно было предотвратить крах в Авранше, а также следовал мягкий упрек в адрес Гитлера, который вовремя не прислушался к предостережениям, высказанным Роммелем и самим фон Клюге.

«Наше беспокойство было продиктовано вовсе не пессимизмом, а глубоким знанием обстановки. Не знаю, сумеет ли фельдмаршал Модель, имеющий репутацию хорошего профессионала, что-либо изменить. Искренне надеюсь, что сумеет. Если же этого не произойдет и столь превозносимое вами оружие тоже окажется бессильным, то прошу вас, мой фюрер, закончить войну. Немецкий народ уже перенес достаточно, и пора положить конец этому кошмару. Должны существовать способы завершить войну, которые не приведут к попаданию рейха под гнет большевизма». Письмо заканчивалось восхвалениями Гитлера и уверениями в неизменной преданности вплоть до самой смерти.

Речь Блюментритта буквально пестрила словом «tot», то есть «мертвый».

По религиозным соображениям Тресков был убежденным противником Гитлера, но остался на Восточном фронте, после того как его начальника перевели на Запад, поэтому не мог повлиять на осуществление заговора в самый решающий момент.

Гудериан по этому поводу сказал: «Не помню той сцены, о которой говорит Блюментритт. Я никогда не имел ничего против него». Он считал, что Блюментритт тогда был очень взволнован и потому мог неправильно воспринять какие-то слова или жесты. (Сам же я заметил, что Гудериан, обладавший неплохим чувством юмора, любил иногда подразнить собеседника.)

Из других источников я узнал, что у Блюментритта не было повода для беспокойства за свою судьбу. «Его перевели с должности, только потому что верховное командование вермахта считало, что на западе необходимо укрепить контроль за войсками, а Вестфаль казался более подходящей фигурой для этого, поскольку имел за плечами трехлетний опыт сражений в Африке и Италии. Гитлер вызвал Блюментритта в Восточную Пруссию, чтобы лично вручить ему Железный крест. Блюментритт был одним из немногих, кому фюрер продолжал доверять, хотя и мало что делал, чтобы подтвердить такое доверие. Возможно, единственной причиной можно назвать то, что Блюментритт был родом из Южной Германии».