Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Менгли Герай заключил с Каффой договор о взаимопомощи, обязавшись защищать соседей от всякого врага. К этому союзу (очевидно, по настоянию хана) присоединилась и Готия, прекратив, наконец, свой многолетний конфликт с Каффой. Договор не уточнял, против кого готовились вместе обороняться крымцы и генуэзцы, но другие документы указывают, что в качестве общего неприятеля подразумевался именно султан. [103]

Нужда в таком союзе подтвердилась летом 1469 года, когда к Каффе подошли турецкие галеры Якуб-бея. Высадив на берег десант, османы сожгли несколько окрестных селений и захватили в плен немало каффинских жителей. В ответ на этот демарш Менгли Герай направил письмо Мехмеду ІІ. Обращаясь к султану в самых учтивых выражениях, хан, тем не менее, твердо настаивал на освобождении взятых в Каффе пленников. «Ущерб, причиненный Каффе, это ущерб, причиненный мне», — заявил он. [104]Генуэзцы почитали за счастье, что крымский хан готов встать на их защиту. «Повелеваем нашим властям в Каффе при надобности прибегнуть к Вашей Светлости как к отцу и старшему своему и быть неизменно послушными в исполнении всех Ваших желаний», [105]— писали Менгли Гераю генуэзские должностные лица. Так, подобно Хаджи Гераю, прозванному «отцом и господином» в Готии, Менгли Герай удостоился того же именования и из уст генуэзцев.

Что же до Мехмеда II — то султан был великим стратегом и умел годами поджидать своего часа, не торопя событий.

Спор кандидатов на место ширинского бея — Беем становится Эминек — Интрига матери Шейдака — Генуэзцы вынуждают Менгли Герая назначить беем Шейдака — Мятеж беев и свержение Менгли Герая

Осенью 1473 года в доме ширинских беев царил траур: аристократы прощались со своим умершим предводителем Мамаком. Читая молитвы над его могилой, ни духовные лица, ни родичи покойного, ни сам хан не могли предвидеть, чем в итоге обернется для Крыма уход из жизни этого человека.

Взамен умершего бея следовало избрать нового. Собственно, об «избрании» как таковом речи не шло, поскольку древняя традиция четко определяла, что освободившееся место во главе родового курултая должен занять следующий по старшинству брат бея. Правда, окончательное решение все же принадлежало хану, который мог выдать ярлык на бейский титул и кому-нибудь иному из ближайших родичей покойного. Помимо того, в выборах бея имело вес и мнение генуэзского консула — ведь глава Ширинов являлся одновременно одной из ключевых фигур каффинской администрации, нося в ней титул «тудун» или «сеньор Кампаньи» (Кампаньей итальянцы называли принадлежавшую им по договору сельскую округу Каффы и Солдайи, мусульманское население которой подчинялось тудуну).

Мамак имел нескольких братьев, старшими из которых были Кара-Мирза и Эминек. Новым беем должен был стать Кара-Мирза — тем более, что его прочил в свои преемники и сам Мамак, когда еще был жив. [106]Но Эминек задался целью во что бы то ни стало добыть этот титул для себя. Достичь желаемого было не так-то просто: в отличие от Кара-Мирзы, находившегося в родстве с ханским братом Айдером, Эминек не имел влияния при ханском дворе, и Менгли Герай по каким-то причинам не питал доверия к нему. Тогда Эминек решил действовать через генуэзцев. Он приложил все старания, чтобы завоевать симпатии соседей, обещал каффинцам всяческие блага и выгоды, и в конце концов добился своего: генуэзцы стали просить Менгли Герая, чтобы хан утвердил на бейском посту этого замечательного человека. Менгли Герай прислушался к горячим настояниям союзников и назначил беем Ширинов не Кара-Мирзу, как намеревался вначале, а Эминека. [107]

Почувствовав себя первым после хана лицом в Крыму, Эминек отбросил былую скромность и начал донимать Менгли Герая нескончаемыми просьбами, зная, что правитель целиком зависит от его поддержки и ни в чем не откажет ему. Пока требования Эминека касались привилегий и льгот, хан не имел причин отказывать своему главному вельможе, но вскоре запросы бея перешагнули пределы приличия: когда Менгли Герай в очередной раз гостил в Каффе, Эминек дерзко потребовал, чтобы хан отдал ему в жены свою мать, вдову Хаджи Герая! (Вероятно, Эминек хотел подражать великим ордынским беям прошлого, которые роднились с правящим домом и распоряжались страной от имени ханов-марионеток). Менгли Герай вскипел гневом и резко ответил, что он скорее готов лишиться власти и самой жизни, нежели допустить столь неслыханный позор, чтобы ханская вдова была выдана замуж за собственного подданного. [108]С Эминека довольно и того, что он получил свой пост, — а напрашиваться к хану в названные отцы ему не позволено.

Эминек выслушал отказ спокойно, но от своего не отступился. Когда Менгли Герай уехал обратно в Кырк-Ер, бей обратился к генуэзцам, чтобы те добились от хана согласия на брак. Итальянцы уверяли, что ничем не могут помочь в этом деле, но Эминек многозначительно возразил: при желании найдутся и средства. [109]

Консул сразу понял намек бея. Генуэзцы действительно располагали средством, способным вынудить хана к любой уступке: в их руках находился Нур-Девлет, содержащийся в Солдайе. Если бы консул пригрозил хану, что в одну прекрасную ночь стража отомкнет засовы и пленники Солдайской крепости выйдут на свободу, то от Менгли Герая наверняка можно было бы добиться очень многого. Но генуэзцы понимали, что тем самым превратят хана из друга в смертельного врага, и ни за что не соглашались вынуть свой опасный козырь. Тогда Эминек пригрозил каффинцам, что они дорого заплатят за отказ помочь ему, и перекрыл пути, по которым в город из Кампаньи доставлялось зерно. Это ощутимо ударило по Каффе, где сразу стали расти цены на хлеб и продовольствие.

Осенью 1474 года Менгли Герай снова приехал в Каффу и встретился там с Эминеком. Но скандала между ханом и зазнавшимся беем не произошло, поскольку оба были озабочены уже новой, куда более серьезной проблемой. [110] Кроме Эминека и Кара-Мирзы, вождем Ширинов мечтал стать и Шейдак, сын Мамака. По всеобщему мнению, этот человек был недостоин столь высокого сана. Тем не менее, Шейдак тоже вступил в борьбу за вожделенный пост. Примечательно, что основные усилия к этому прилагал не столько он сам, сколько его мать, супруга Мамак-бея, в обход всех правил пробивавшая для сына путь к бейскому титулу. Как и Эминек, она обратилась за помощью к генуэзцам. Консул Джустиниани отказался вмешиваться в это заведомо проигрышное дело, зато другие каффинские чиновники приняли от вдовы Мамака мзду в несколько тысяч золотых, разделили деньги между собой и пообещали ей уладить дело. [111] Но, как сказано выше, беем стал Эминек, а Шейдак остался ни с чем. Потерпев неудачу, он — то ли по собственному разумению, то ли по наущению матери — решил искать помощи за пределами Крыма. Шейдак отправился на Дон и там встретился с ордынскими властями. Конечно же, те были рады поддержать обиженного бейского сына, ведь теперь у Сарая появился повод вмешаться в крымские дела и попытаться вернуть власть над полуостровом. Видимо, было уговорено, что Орда сделает Шейдака первым беем — а тот взамен поможет сместить Менгли Герая и признает правителем Крыма ордынского принца Джанибека. [112]