Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Мехмед II уже давно следил за развитием событий на полуострове. Для него не составило бы труда справиться с Каффой и Готией еще двадцать лет назад — но на страже этих крошечных государств стояли крымские ханы. Теперь же ситуация целиком переменилась: хан-покровитель генуэзцев сошел со сцены, а первые лица Крыма сами звали султана на помощь и обещали ему свое повиновение. Мехмед II не замедлил воспользоваться их приглашением — тем более, что интересы падишаха в Крыму заключались не только в покорении Каффы и Готии, но и в том, чтобы поставить себе на службу самих крымцев. Как раз в эти годы Мехмед II готовил большой завоевательный поход на Молдову, правитель которой, князь Штефан, оказался сильным и опасным противником. Для успеха будущей кампании Мехмед II нуждался в поддержке крымскотатарских войск, чтобы вместе с ними нанести Штефану удар с двух сторон. Подчинение беев Стамбулу предоставило бы в распоряжение султана всю военную силу Крыма — и потому Мехмед II, отложив все прочие планы, приказал готовить армию к походу на Крым, а сам выступил к Дунаю, поближе к молдавским границам. [124]Последний весенний день 1475 года стал, без преувеличения, днем эпохального события в истории Крыма, на столетия вперед определившего его дальнейшую судьбу. 31 мая по Каффе разнесся клич, которого тут уже давно со страхом ожидали: с моря к городу приближается огромная эскадра турецких кораблей! Горожане могли наблюдать, как на линии горизонта вырастает лес парусов: суда, шедшие впереди, были уже ясно различимы — а в морской дали тем временем появлялись все новые и новые корабли. К Каффе направлялось почти полтысячи больших и малых судов; [125]крымским берегам еще не доводилось встречать такой колоссальной армады. На палубе большой флагманской галеры стоял везирь Гедик-Ахмед-паша — знаменитый полководец, албанец по происхождению, правая рука Мехмеда II в завоевательных походах.

Везирь решил высадить войско в стороне от Каффы и разбить там свой лагерь. Подойдя ближе, османы увидели на берегу большой отряд крымскотатарской конницы. Завоеватели насторожились: с одной стороны, было известно, что крымская знать сама позвала турок на помощь — но разве было исключено, что Менгли Герай в последний момент вернулся к власти и приготовился оборонять свои владения? Едва турецкие посыльные заговорили с всадниками, как сомнения развеялись: османов встречало войско Эминека, который с нетерпением дожидался прибытия турецких союзников. [126]

Сойдя на берег, армия Ахмед-паши подошла к стенам Каффы и начала пушечный обстрел городских укреплений.

Зная, что рассчитывать на пощаду не приходится, консул приготовился к упорной обороне. Но едва генуэзцы заняли боевые позиции, как греки и армяне, составлявшие большинство населения Каффы, заявили, что отказываются защищать город. Они потребовали от генуэзских властей, чтобы те сдали крепость туркам без всяких условий, угрожая, что в противном случае сами вырежут всех итальянцев [127](горожане рассчитывали, что за добровольную сдачу Ахмед-паша пощадит их жизни и ограничится лишь сбором дани [128]). Сражаться, имея напротив себя османские пушки, а за спиной — бунтующую толпу, итальянцы не могли. Консул Кабелла был вынужден сложить оружие и поднести Ахмед-паше ключи от города.

6 июня турки вошли в ворота Каффы. Как и надеялись греки с армянами, завоеватели не стали устраивать массовых расправ: капитуляция консула спасла жизни тысяч горожан. Генуэзцам же пришлось гораздо хуже: три сотни защитников Каффы были казнены османами на месте. [129]Паша занял консульский дворец и приказал привести к себе всю каффинскую молодежь в возрасте от 7 до 20 лет. Отобрав из этого числа более тысячи юношей для янычарских частей и около пяти сотен девушек для гаремов Стамбула, османы заставили все население города выплатить огромную контрибуцию и заново отстроить разрушенные обстрелом городские стены. [130]Затем горожанам было объявлено, что они могут возвращаться к своим повседневным занятиям, а уцелевшие генуэзцы были погружены на суда, вывезены в Стамбул и поселены там в специально отведенном квартале. [131]

Собрав со всего города огромную дань и дочиста ограбив всех застигнутых в Каффе иноземных купцов, Ахмед-паша стал обладателем несметных богатств. Наивная надежда Эминека на то, что турки поделятся с ним этими сокровищами, рухнула. Впрочем, и Эминек не остался без награды: ворвавшись в Каффу вслед за османами, он разыскал ненавистного Шейдака и отрубил ему голову. [132]Захватив Каффу, паша отправил свою армию на завоевание остальных генуэзских крепостей. Турки с легкостью смяли сопротивление малочисленного гарнизона Солдайи и двинулись дальше — к Чембало, Каламите и готской столице Феодоро, а освобожденный османами из солдайского застенка Нур-Девлет вышел на волю и направился в Кырк-Ер.

В генуэзской Каффе проживало немало крымских татар — и хотя большинство из них присоединилось к Эминеку, [133]другие остались верны Менгли Гераю и не покинули его в осажденном городе. Несмотря на свое бедственное положение, сверженный хан старался выполнить давние обязательства покровителя Каффы: едва османы высадились на побережье, как хан с полуторатысячным отрядом своих приверженцев вступил с ними в бой — но не устоял против огромной армии и отступил обратно в крепость. [134]

Когда османы вошли в Каффу, Менгли Герай был схвачен и доставлен к Ахмед-паше, причем в его задержании участвовали не только турки, но и враждебно настроенные к нему соотечественники. [135]Вооруженное выступление Менгли Герая против османского войска служило достаточным основанием, чтобы казнить его, подобно генуэзским защитникам крепости. Но Менгли Герай был не простым пленником, а мусульманским монархом (пусть и лишенным престола) и наследником великого рода Чингиза. Ахмед-паша не отважился самостоятельно решать судьбу коронованной особы и решил отправить бывшего крымского правителя на суд султана.

Менгли Гераю пришлось признать свое поражение и примириться с тем, что свершилось. Он заявил Ахмед-паше, что признает себя подданным падишаха и благодарит его за вызволение из заточения в кефинских стенах (где он, вследствие мятежа Ширинов, был вынужден безвыездно находиться еще с начала весны). [136]Видя это, османы горделиво сообщали соседним правителям: «Некоторые из начальников татарских, воочию засвидетельствовав превосходство победоносных армий наших… облеклись в одеяние покорности и вдели в ухо кольцо повиновения». [137]

Враги Менгли Герая, первыми среди которых были Нур-Девлет и Эминек, спешили отомстить бывшему хану за все свои давние обиды и усердно очерняли его перед султаном. Еще находясь в Каффе под надзором паши, Менгли Герай писал стамбульскому везирю, на помощь которого рассчитывал: «Хотя мои враги многочисленны — я не произнесу ложных слов и не унижусь до интриг. Я опасаюсь, что вы поверите их клевете. Не возбуждайте же в себе гнева против меня прежде, чем выслушаете меня самого». [138]Через некоторое время у Менгли Герая появилась возможность лично высказаться в свою защиту: Гедик-Ахмед отправил царственного пленника кораблем в Стамбул. [139]