Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Если смотреть на Крым извне, в особенности со «славянского берега», то в XV–XVI столетиях он выглядел как грозная недосягаемая крепость, от вылазок гарнизона которой можно было лишь с тем или иным успехом обороняться. Однако видимая с такой перспективы картина неполна, ибо при взгляде со своей стороны Перекопа крымские ханы хорошо сознавали уязвимость своего государства — другое дело, что угроза ему в то время исходила не со славянского Севера (который лишь значительно позже смог составить опасность для Крыма), а с ордынского Востока.

Поистине прав ал-Омари, заметивший, что «земля одерживает верх над природными чертами»: Гераи, чьи далекие предки-Чингизиды пришли править Крымской страной как завоеватели, повторили опыт всех прежних правителей Таврики и сами стали опасаться кочевников Великой Степи, подобно тому, как боспорские цари опасались гуннов. Ведь именно там, в степных кочевьях Орды, десятилетиями шла ожесточенная борьба за власть, изнурявшая Крым чехардой правителей и непрестанной сменой волн вооруженных чужаков, скрывавшихся на полуострове после изгнания из ордынской столицы либо готовившихся к броску на Волгу; там правил дом Намаганов, оспаривавший у Гераев верховенство над Крымом; оттуда совершались разорительные набеги на полуостров, чью небольшую территорию тысячный отряд кочевников мог опустошить за считанные дни. Примеры таких набегов не ограничивались эпохой Тимур-Ленка и ордынской смуты: кочевники Поволжья и Прикаспия вторгались в Крым практически каждое десятилетие в 1470–1520-х годах; крымские ханы едва сумели сдержать этот натиск в 1530–1540-х, и все еще были вынуждены стоять в готовности отразить его в середине 1550-х годов.

Взгляд на Крымское ханство как на жертву степных набегов — ракурс непривычный, однако он находит полное подтверждение в источниках, известных любому специалисту. Более того, именно защите Крыма от угрозы со стороны Степи и была в значительной мере посвящена внешнеполитическая деятельность крымских правителей той эпохи.

Прямая вооруженная борьба с правителями степных держав не могла полностью обеспечить безопасность Крыма, ибо для установления непосредственного военного контроля над гигантскими пространствами бывшей империи крымские ханы попросту не располагали достаточными людскими ресурсами — даже несмотря на то, что намеренно переселили в материковые владения ханства немалую часть покоренных ими ордынских улусов. Правителям Крыма пришлось избрать иной путь и призвать на помощь ту древнюю политическую традицию, силу которой признавали все бывшие подданные Орды: незыблемость власти верховного хана-Чингизида над всем множеством отдельных орд, племен и улусов. Оспаривать престол великого хана мог лишь другой Чингизид, а для всего остального населения, включая знатное сословие, не признавать эту власть считалось немыслимым.

В этом свете основная задача крымских ханов сводилась к тому, чтобы сместить соперничающее чингизидское семейство с ордынского престола и самим занять его место. Окончательно победить Орду было возможно, лишь став ее правителем; и лишь эта мера, а не. военные акции, позволила бы гарантировать неприкосновенность владений Гераев. Такое формальное верховенство над всеми народами бывшей Ордынской империи уже не означало ни «колониального» владычества, ни даже экономической эксплуатации в виде, например, сбора дани. Оно предусматривало лишь признание подданными династического старшинства и номинального покровительства верховного правителя, а это, в свою очередь, обеспечивало мир между сюзереном и его вассалами — тот самый мир, в котором столь нуждались Гераи, стремившиеся обезопасить свой край от набегов и защитить власть своей династии от поползновений других чингизидских семейств.

Эта борьба между крымской и ордынской линиями Чингизидов велась многие десятилетия. Она не закончилась разгромом Шейх-Ахмеда и продолжилась в соперничестве двух семейств за влияние в тех государствах Поволжья, что возникли после распада Улуса Бату: в Хаджи-Тарханском и Казанском ханстве, а также в Ногайской Орде. Временами достигая в этой борьбе значительных успехов, Гераи год за годом приближались к своей цели. Но вскоре в спор двух чингизидских кланов вмешалась третья сила — и разрешила его в свою пользу.

Великое княжество Московское, которое само долгое время являлось ордынским вассалом, тоже вступило в борьбу за земли Поволжья. Его стратегия сильно отличалась от стратегии Крыма, ибо целью Москвы была классическая территориальная экспансия. Не будучи Чингизидами, московские правители, естественно, не могли претендовать на династическое старшинство среди здешних правителей и потому, в отличие от Гераев, стремились не к формальному подчинению волжских ханств, а к полной их ликвидации и присоединению их территорий к своему государству. Вначале московские правители избрали тактику поддержки слабеющего дома Намаганов в его сопротивлении Гераям, а затем решились и на прямой вооруженный захват ханств Поволжья и Прикаспия.

В новых условиях, когда волжские государства оказались не просто лишены самостоятельности, но полностью уничтожены как субъекты международных отношений, Гераи утратили политических партнеров, с которыми можно было выстраивать систему мирных вассальных договоренностей: отныне единственным субъектом права на северо-восточных границах осталось Московское царство, в отношениях с которым апелляции к законам Чингиза теряли свою силу. Это знаменовало конец борьбы за наследие Улуса Бату.

О том, как Гераи боролись с Намаганами за независимость Крыма и влияние в землях Орды, а также о том, как впоследствии место ордынской династии в этом споре заняла Москва, и расскажет эта книга. Знание мотивов, двигавших крымскими правителями, и знакомство с их идеологией исключительно важны для достоверного уяснения исторического пути крымскотатарского государства. Без этого история Крымского ханства (особенно в популярном представлении, независимо от «позитивной» либо «негативной» ее трактовки) превращается в россыпь бессвязных — и потому бессмысленных — сведений, чем никогда не может являться история любого человеческого общества. Такой упрощенный взгляд (порожденный лишь тем, что не многие брали на себя труд осмыслить и систематизировать имеющуюся фактологию) не раз приводил к серьезным заблуждениям относительно целей внешней политики Крыма, от чего, в свою очередь, страдают неполнотой и видение истории соседних государств, и концепция общеевропейской истории в целом.

В книге также рассматриваются отношения Гераев с султанами Османской империи — столь же важное направление крымской политики, как и контакты с государствами-наследниками Орды. Подчиненный статус крымских ханов в отношении османских падишахов имел двоякое значение для Крыма. С одной стороны, османская военная мощь (особенно на раннем этапе) помогла крымским правителям защитить полуостров от ордынских вторжений. Однако последовавшее за этим вмешательство Стамбула во внутриполитическую жизнь ханства привело в итоге к существенному ограничению самостоятельности Крыма. С течением времени эта тенденция лишь усиливалась, вызывая озабоченность и сопротивление крымских ханов. Противоречия между правителями Бахчисарая и Стамбула, конечно, не составляли всей сути тех крепких и разносторонних связей, что соединяли народы Крыма и Турции, но все же их никогда не следует упускать из виду — это важно, снова-таки, для верного представления об историческом пути Крымского ханства, внешнеполитические интересы которого складывались самостоятельно, вне связи с завоевательными интересами Османского государства, и потому не только не являлись «продолжением» османской политики (как это порой трактуется) но довольно часто шли с ней вразрез.