Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Пока Сахиб Герай находился в раздумьях, к нему из стана мятежников прибыл Бакы-бей — старший в роде крымских Мангытов. Он тоже бросил Исляма Герая — видимо, Бакы не мог стерпеть, что пока он стоит в Перекопе, пост мансурского бея отдан ханом его младшему брату Ходжатаю, который и наслаждается всеми преимуществами высокого статуса карачи. Сахиб Герай принял Бакы с большим почетом, устроив в его честь торжественный пир в присутствии всей знати. После трапезы и общей молитвы хан пригласил Бакы в свои покои побеседовать наедине.

— Сердце мое, — сказал Сахиб Герай, — беи хотят сделать врагами меня и моего племянника, который хочет стать ханом над своим ханом… Население наших краев страдает от этой распри, и многие мусульмане принесены ей в жертву. Я принял решение, и только ты сможешь вернуть мне спокойствие. Если ты дашь свое согласие, то совершишь дело, угодное Аллаху. Завтра я устрою большой совет. После того, как ты наденешь подаренный мной халат, попроси меня о чем-нибудь невыполнимом. Я откажу тебе. Тогда сделай вид, что ты пришел в ярость, встань и тотчас покинь собрание; возьми лошадей и уезжай. Я прикажу послать за тобой погоню, но ты укроешься у Ислям-султана. Убей его при удобном случае. Я щедро награжу тебя. Если же он заподозрит что-либо и не захочет тебя принять — уезжай сразу. Отправляйся к ногайцам и забудь обо всем. Пусть пройдет несколько лет, и тогда вернись внезапно, предприми ночную атаку и убей его, когда он будет спать. Сделай это, и я дам тебе больше ценностей, чем когда-либо дарили падишахи своим беям. [501]

Бакы согласился на предложение хана и поклялся страшной клятвой на кинжале, что не выдаст этого уговора ни одной живой душе.

На следующий день, собравшись в садовом павильоне в Бахчисарае, хан и бей блестяще сыграли условленные роли. Хан одаривал своих приближенных грамотами на земельные владения, а Бакы-бею достался лишь нарядный халат да горсть монет. Бакы вскочил, наговорил хану дерзостей и ускакал, а Сахиб Герай отправил за ним погоню, которая, разумеется, вернулась ни с чем.

Бакы не пришлось кривить душой, чтобы сыграть роль оскорбленного: он и впрямь был раздосадован тем, что хан не возвел его сразу же в достоинство мансурского бея, а потребовал вначале доказать преданность делом, выполнить опасное задание, да еще и провести в случае неудачи несколько лет вдали от бейского двора! Прибыв к Исляму Гераю, Бакы тут же рассказал ему о своем разговоре с ханом. Но Ислям Герай не спешил с благодарностями: подумав, что алчный бей обманывает его в надежде выманить какую-нибудь награду, он отправил Бакы восвояси. [502]Бакы-бею оставалось лишь отправиться к своим сородичам-Мангытам в Ногайскую Орду.

Тем временем у Исляма Герая появился новый повод надеяться на успех своего бунта: в его руки попался чрезвычайно важный пленник, которого можно было с успехом использовать в очередных политических комбинациях — русский князь Семен Бельский.

Московский правитель Василий III умер в конце 1533 года, и преемником престола был объявлен его сын, трехлетний младенец Иван IV (будущий Иван Грозный). Пока правитель был мал, вся власть в Московии перешла в руки соперничающих боярских группировок. Те из них, что пробились поближе к трону, стали сводить старые счеты с недругами — и Бельскому, попавшему в число неугодных, пришлось бежать в Литву. Желая отомстить своим обидчикам, он искал управы на них вначале у польского короля, а затем и у турецкого султана. Бельский просил у Сулеймана военной помощи, обещая взамен подчинить османам Рязанское княжество. Падишах, который к этому времени уже примирился с Польшей и потерял прежний интерес к союзу с Московией, решил помочь князю. Он отправил Бельского в Крым, отдав распоряжение, чтобы Сахиб Герай и кефинский наместник собрали для него войско. [503]Ислям Герай тотчас же сообщил обо всем этом в Москву и добавил, что покуда он стоит на Перекопе, хан с Бельским и турками не смогут выйти в поход на русских. [504]В ответ бояре просили Исляма Герая поймать Бельского и убить его либо выдать в Москву. Просьба была подкреплена щедрыми подарками, и Ислям взялся выполнить ее. Неизвестно, как именно ему удалось захватить Бельского, но беглый князь в конце концов очутился в его лагере, а Сахибу Гераю приходилось теперь читать гневные письма султана с упреками в невнимательности и требованиями немедленно освободить князя. [505]

Далее терпеть своеволие Исляма было невозможно, и хан двинул против бунтовщика военный отряд. Вылазка получилась быстрой и победоносной: подойдя ночью к Перекопу и ударив на стан калги, Сахиб Герай захватил весь его лагерь. Правда, сам Ислям Герай успел уйти, прихватив с собой и Бельского. Но этот разгром подорвал остатки сил мятежника, и Ислям Герай запросил пощады: «Хан — мой дядя. Если я покорюсь ему — пусть он сохранит мне жизнь». Сахиб Герай объявил, что прощает его, и повернул обратно, оставив Исляма в перекопском улусе в прежнем чине калги. [506]

Несколько месяцев спустя, в августе 1537 года, в Крыму стало известно, что Бакы вернулся из Ногайской Орды, совершил ночное нападение на ничего не подозревавшего Исляма Герая и убил его, а затем, забрав с собой его семью, слуг, имущество и Симеона Бельского, скрылся в Хаджи-Тархане. [507]

Вряд ли Сахиб Герай слишком скорбел о племяннике. Хотя тот и повинился перед ханом, опыт показывал, что все его прежние покаяния перед Саадетом ничего не стоили и снова сменялись бунтами. Хан назначил калгою своего старшего сына Эмина Герая, а крепость Ак-Чакум, которая еще со времен Ахмеда Герая превратилась в гнездилище непрестанного мятежничества, передал под власть турецкого султана. [508]

Новые нападения ногайских беев на Крым — Примирение Бакы-бея с Сахибом Гераем — Сафа Герай возвращается на казанский престол — Поход Сахиба Герая на Москву — Бакы-беи планирует покушение на хана и срывает поход — Казнь Бакы-бея

Бакы-бей выступил против Исляма Герая вовсе не потому, что об этом его когда-то попросил хан, а исключительно из собственных соображений: ведь, потерпев неудачу в Крыму, Ислям стал искать пути к хаджи-тарханскому трону — а это очень не понравилось Ногайской Орде, которая считала себя покровителем Хаджи-Тархана.

Похоже, Бакы так и не простил Сахибу того разговора в тишине ханских комнат, когда выяснилось, что он нужен хану не в качестве предводителя крымских Мангытов, а лишь как орудие возмездия. С тех пор Бакы затаил враждебность к Сахибу Гераю. Хан звал его в Крым, но гордый бей отказался вернуться, избрав путь войны.

В 1537 году Ногайская Орда собрала свои разрозненные улусы и провела великий объединительный курултай. Единство придало ей такую силу, что она, по сути, превратилась в отдельную могучую державу. Ногайцы восприняли свою победу над Мехмедом I Гераем в 1523 году не просто как разгром хана, но как перехват у него власти над всею Великой Ордой: «Хан Тохтамышева юрта [т. е. Крыма] Аллаха забыл, и я пал на колени перед Аллахом, и Аллах отдал тот юрт нам, ради нашей праведности» — писал ногайский мирза Кель-Мухаммед в Москву. После победы над крымским хаканом вельможи Ногайской Орды сами стали считать себя повелителями Великого Улуса и требовали у Москвы, чтобы та отныне платила дань не в Крым, а в Ногайскую Орду. В ногайских степях вновь стали раздаваться призывы к походу против Гераев. [509]