Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Не выдерживает критики и непреодолимое желание некоторых реформаторов максимально учесть особенности языка украинской диаспоры. Не приведи господи, чтобы мы пошли этим путем. Тогда мы вообще потеряем язык. В диаспорном украинском языке царит такой хаос правописания, что о едином нормативном языке не стоит и говорить. Яр. Славутич, критикуя диаспорных реформаторов украинского языка, заметил, что они «то смотрят на букву „ѓ“ как на священную неприкасаемую корову, то употребление твердой „л“ рассматривают как измену и переход в московский лагерь» [82] Славутич Яр. Предполагаемые перемены в «Словаре правописания» Г. Голоскевича // Языкознание. 1994. № 1. С. 73. . Невероятная путаница произошла и в орфографии иностранных слов диаспорного языка. Кроме того, их натурализм меняет до неузнаваемости украинский язык: каледж, гелікоптер, стейт, гайвей, окей и пр.

Драматическим было бы возвращение к правописанию 1928-1929 годов. Даже если бы это правописание было идеальным. Но с ним Украина прожила всего четыре года, в то время как правописание 1933 года (с определенными последующими уточнениями), полностью подчиненное надднепровской традиции правописания, юридически действует и сегодня. Не считаться с этим фактом невозможно. Несколько поколений создателей и пользователей языка опиралось именно на это правописание. Был создан хороший и достаточно обработанный украинский литературный язык, который нередко называют соловьиным или калиновым. Все наше литературное наследие — от И. Котляревского до Бориса Олийныка — создано и опубликовано на этом языке. Так неужели сегодня мы должны ставить под сомнение его подлинность?

Правописание 1928-1929 годов не было не только идеальным, но и вообще жизнеспособным. Об этом говорил еще его создатель Ив. Огиенко. Об этом говорили и языковеды последующих поколений. Пожалуй, ценнейшее замечание сделал Ю. Шевелев, один из ведущих языковедов диаспоры. Он утверждал: «Правописание 1928-1929 гг., несмотря на то что оно было добросовестно обработано выдающимися языковедами, оказалось нереальным, обреченным на провал. С самого начала его приняли негативно, придерживались неохотно. Желаемое соединение двух правописаний, двух традиций правописания не состоялось, да и едва ли могло бы состояться при сохранении их обоих в своеобразном, искусственно навязанном компромиссе... новая норма не отвечала ни одной традиции» [83] Шевелев Ю. Украинский язык в первой половине двадцатого века (1900-1941). Положение и статус // Современность. 1987. С. 160-161. .

Все сказанное о правописании 1928-1929 годов можно повторить и по отношению к его новой редакции, которую готовит сегодня Украинская национальная комиссия по вопросам правописания. Зачем дважды наступать на одни и те же грабли? Не надо быть языковедом, чтобы понять: нет никакой возможности создать систему норм, которые бы одновременно охватывали нормативную сферу украинского «материкового» литературного языка и диалектов украинской диаспоры. Мы подразумеваем, как правило, под последними преимущественно американских или канадских украинцев, но есть же и те, кто живет в странах Западной Европы, в Австралии, Аргентине, России, Беларуси, Казахстане. Исповедуя принцип объединения, должны бы учитывать в новом правописании язык и их диаспор тоже.

На самом же деле ничего подобного делать не надо. Тут уместно сослаться на авторитет Ю. Шевелева. Он напоминает: «Правописание не должно сражаться с языком, не должно навязывать ему то, что чуждо. Сущность правописания в том, чтобы формулировать правила, по которым надо писать то, что есть в языке, а не реформировать язык способами правописания» [84] Шевелев Ю. Указ. соч. .

Считаю, что лучшим результатом работы Национальной комиссии по правописанию было бы утверждение в правах действующего сегодня украинского правописания. Оно не требует никаких реформ. А потому не стоит искать себе горя там, где его нет. Потому что ко всем бедам — экономическим, социальным, экологическим, — которые переживает сегодня Украина, мы, вопреки здравому смыслу, пытаемся добавить еще и беду из-за реформы языка.

Еще несколько лет назад такая альтернатива никому и в голову не приходила. Как можно относить к разряду иностранных язык, который знают и используют большинство украинцев, родной почти для 25% граждан Украины?! Но сегодня это реальность. В школьных программах русский язык и литература приравнены к иностранным. Количество часов на изучение сведено к минимуму. А. Пушкину отпущено 14 часов, М. Лермонтову — 5, Н. Гоголю — 2. В 85% общеобразовательных школ Украины русская литература изучается в переводе на украинский язык.

Интересное объяснение этого явления дал И. Дзюба. Он сказал, что русский язык сегодня расплачивается за грехи великодержавных идеологов, принесших столько горя нашему национальному развитию в прошлом. С таким подходом аналогичные исторические счета можно выставить и некоторым другим языкам, например польскому, турецкому или немецкому. Но справедливо ли делать язык и культуру заложниками обиженной исторической памяти? Не стоит забывать, что именно носители русского языка и культуры подарили нам гений Тараса Шевченко. А сколько наших земляков стали выдающимися деятелями русской культуры и науки! Разве можно абстрагироваться от этого и называть русский язык «языком иностранного государства»? Такое определение показалось бы несправедливым даже И. Дзюбе, который более других делает сегодня для теоретического осмысления роли украинской культуры и ее утверждения в нашем суверенном существовании.

«Самостоятельное историческое существование украинского народа должно быть обеспечено культурой, иначе оно останется ущербным. Речь идет не о вытеснении русской культуры (это было бы драматическим самообнищанием, и в связи с этим надо говорить о неразумности новомодного украинского патриотического стереотипа воспринимать русский язык как язык иностранного государства — это же родной язык многих украинских граждан, он знаком с детства почти всем украинцам, нравится это кому-то или нет, вот почему его нынешний статус нельзя сравнить со статусом английского или любого другого языка), — то есть речь идет не о вытеснении русской культуры, а об оптимизации ее взаимоотношений с украинской» [85] Дзюба И. Идеологические децибелы «диалога культур». Украинско-русские отношения: гуманитарное измерение. Киев, 1998. С. 90. .

Под этими словами И. Дзюбы, очевидно, подпишется каждый украинский интеллигент. Жаль только, что продолжение его мысли несколько нивелирует пафос приведенных выше строк. Он, в частности, говорит о необходимости как-то сбалансировать присутствие русской культуры на Украине присутствием и других мировых культур. Получается все-таки, что русская культура — иностранная, а иначе зачем понадобилось бы ее сбалансировать?