Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Теория человекоцентризма скорее модная, чем верная. В социально структурированном обществе человек не может быть в центре бытия. Он существо социальное, коллективное, и его личные интересы не могут стоять выше общинных, а иначе не было бы социального развития, общество не смогло бы обрести гражданские формы жизни. Можно, по-видимому, согласиться с тем, что украинцы всегда больше тяготели к индивидуальному. Об этом говорят и поговорки: «моя хата з краю, нічого не знаю». Но в этом не столько их преимущество, сколько недостаток. Быть может, именно эта ментальная черта и стала причиной того, что попытки создания собственного государства, будь то в казацкие времена или в годы Национальной революции 1917-1920 годов, всякий раз оказывались неудачными.

Если мы посмотрим на исторические примеры развития, то увидим, что оно было успешнее там, где коллективные интересы ставились над индивидуальными. В советское время своеобразным отражением именно такой идеи было выражение «раньше думай о Родине, а потом о себе». Аналогичный смысл имеют слова одного из президентов США: «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны». Надо признаться, все что мы, прежде всего политическая элита, не живем по этому принципу. Преобладает все тот же человекоцентризм: сначала обустрою себя, а потом и Родину, если для этого останутся силы и средства.

Философ И. Ильин утверждал, что «национальное духовное единство», или «великое духовное „мы“», является самой сущностью Родины. У нас этого великого духовного «мы» нет. Есть множество «я». И если мы не изменим приоритеты нашей жизни, трудно надеяться, что Украина состоится как самодостаточное государство.

Предложенный заголовок является, по сути, общим ответом на статью московского политолога А. С. Ципко, убеждающего читателей в том, что невозможность интеграции Украины в Таможенный союз, как и в Евразийский, обусловлена какой-то особой ее европейскостью [100] Ципко А. С. Особенности украинской национальной идентификации и их влияние на внешнюю политику независимой Украины // Мир перемен. 2013. № 2. . Причем убеждающего с такой страстью, как будто он лично имеет к этому отношение. Государственная независимость Украины (чего будто бы никак не могут понять нынешние власти предержащие России, но в чем он совершенно уверен) — это независимость прежде всего от России, а ее гарантом является Запад.

Если бы я не знал, кому принадлежат эти слова, то мог бы подумать, что произнесены они кем-либо из «щирих» националистов. Именно такими речами они пугают украинских обывателей: «Россия спит и видит, как бы вернуть Украину в прежнюю колониальную зависимость, а чтобы этого не случилось, необходимо срочно вступать в НАТО и интегрироваться в ЕС». Не знаю, кто посвятил А. С. Ципко в столь коварные замыслы зловещей России, но должен его огорчить: на Украине этой страшилке верят немногие.

Большая часть статьи А. С. Ципко посвящена обоснованию тезиса о вечной вражде украинцев к России — как по причине имевших место расправ над ними великороссов, так и в силу совершенно разной их ментальности и культуры. Среди исторических фактов, подтверждающих вывод автора, уже привычный набор, постоянно присутствующий и в рассуждениях украинских националистов. Это Переяславская рада, будто бы задуманная казацкой старшиной не как исторический выбор украинского народа, а как тактический ход. Это зверства Меншикова во время Русско-шведской войны, учиненные над защитниками города Батурина, в результате которых было «перебито 60 тыс. человек, включая и мирное население». И, разумеется, голодомор 1932-1933 годов, уничтоживший украинское крестьянство...

А. С. Ципко подает свои суждения об исторических фактах как непреложную истину, при этом обвиняет не названных по имени «горе-специалистов» по украинскому вопросу и политическую элиту России в том, что они не понимают: превращение Украины в независимое национальное государство «неизбежно ведет к переоценке всей совместной русско-украинской истории». Я лично не убежден в такой неизбежности. Более того, уверен, что она может привести (и уже приводит) к потери нравственных ориентиров. К сожалению, это имеет место и в статье А. С. Ципко, поражающего, в частности, астрономической цифрой потерь батуринцев в 1708 году, равно как и постигнутой им истиной, что «для украинского казачества ненавистные ляхи были в культурном и политическом отношении ближе, чем московиты» [101] А. С. Ципко тронут обязательством польской стороны (по трактату 1658 г.) открыть на Украине два университета и ввести свободу преподавания. Для Московской Руси, восклицает он, это неслыханно. В отличие от философа, историк продолжил бы этот сюжет констатацией, что те обязательства так и не были выполнены. Польские власти могли это сделать, если бы хотели, еще до 1654 года для всей Украины. Позднее ничто не мешало им открыть высшее учебное заведение на Правобережной Украине, чего также не случилось. Неужели автору не ясно, что поляки элементарно покупали гетмана Выговского, чтобы он разорвал договор с Россией и вернул Украину под суверенитет Речи Посполитой? .

Ни то ни другое утверждение не выдерживает критики. Возможно, на уровне философского обобщения мысли А. С. Ципко о том, что «Украина пришла в Россию с Запада», а «украинская нация сформировалась в рамках литовско-польского мира», не вызывают неприятия, но исторически они, мягко говоря, некорректны. Как и утверждение, что «русская нация формировалась в рамках империи Чингис-хана». Во-первых, для столь раннего времени о формировании наций говорить вообще не приходится, во-вторых, и русская, и малорусская (украинская) народности вышли из единой древнерусской и определенно сформировались в рамках византийско-православного мира.

Позднее, после Брестской унии 1596 года, западная часть нынешней Украины была насильственно переподчинена польскими властями Римскому престолу, однако на остальной ее территории украинцы продолжали стойко держаться веры отцов и дедов. Разумеется, это событие, как и длительное нахождение западноукраинских земель в составе Австро-Венгрии и Польши, не могло не наложить отпечатка на культуру и ментальность населения. И, конечно же, Западная, а не какая-то «Правобережная Украина», является сегодня основным ходатаем нашей евроинтеграции.

Через всю статью А. С. Ципко красной нитью проходит сравнение деспотической России с ее «жестокими пытками» и либерально-демократической Польши, якобы открывавшей украинцам широкий доступ в университеты Европы. Перечислив больше десяти европейских городов, автор воодушевленно восклицает: «Вот где можно было встретить с конца XVII века украинскую молодежь в качестве студентов тамошних университетов, колледжей и школ».