Владимир Петрухин - Крещение Руси. От язычества к христианству

Определенно можно говорить о ранней истории митрополии в Киеве после 1036 гг. — достижения Ярославом единовластия в Русской земле. В Новгороде он сажает своего старшего сына Владимира и ставит епископа — Луку Жидяту (сочетание «языческого» славянского — Жидислав, в уменьшительной форме Жидята — и крестильного имен сохраняется не только в княжеском роде, но и в среде высшего духовенства). Под 1039 г. «Повесть временных лет» повествует о вторичном освящении Десятинной церкви греком-митрополитом Феопемптом: известны две его печати. Видимо, не случайно Новгородская I летопись именует первым митрополитом русским именно Феопемпта.

Укрепление единой государственной власти при Ярославе сопровождалось интенсивным церковным строительством. Под 1037 г. в «Повести временных лет» говорится о заложении князем нового «великого» города в Киеве с Золотыми воротами и надвратной церковью Благовещения, монастырей Святого Георгия и Святой Ирины, носивших имена патронов князя и княгини Ингигерд-Ирины (здесь князь также следовал византийскому имперскому образцу), наконец — Святой Софии — «русской митрополии». «Русская митрополия» — грандиозный храм Святой Софии не имеет аналогов в современной ему византийской архитектуре, но символически воспроизводит давний образец, Святую Софию в Царьграде (соответственно устав Святой Софии был положен в основу богослужения в Древней Руси). Недаром прославляющий деяния Ярослава Иларион пишет, что Софии нет равных «во всем полунощи земнем, от востока дъ запада» — киевский собор сопоставим лишь с константинопольским. Двенадцать малых глав Софии с центральным куполом символизировали апостольскую миссию князей — крестителей Руси и основателей церкви: ср. летописное предание о двенадцати сыновьях Владимира. Как уже говорилось, монументальность ранней русской церковной архитектуры имела и вполне прагматический смысл: при отсутствии развитой сети приходских церквей приходилось строить здания, способные вместить всех желающих присутствовать на богослужении. По летописи, Ярослав стремился решить и проблему приходских церквей:

«И ины церкви ставляше по градом и по местом, поставляя попы и дая им от имения своего урок, веля им учити люди и приходити часто к церквам. И умножишася прозвутери и людье хрестьяньстии».

Киев Ярослава воспроизводил на Днепре Константинополь — даже планировка города с пересекающимися перпендикулярно главными улицами соответствовала античной традиции. Кафедральный собор Св. Софии с образом Богоматери-Оранты и надписью (на греческом) в апсиде над алтарем, именующей Богоматерь «Нерушимой стеной» — покровительницей города; Золотые ворота с церковью, также посвященной Богородице, — все эти сообружения свидетельствовали о восприятии византийской идеи о Богородице как покровительнице города-митрополии («матери городов русских», как Киев именуется в летописи еще Вещим Олегом).

Но строительная деятельность Ярослава, как уже говорилось, не ограничивалась одним Киевом: в 1045–1050 гг. «свершена бысть святая Софея в Новегороде, повелениемь князя Ярослава и сына его Володимера и архиепископа Лукы».

Уступающий размерами киевской Софии храм воспроизводил, однако, пятинефный киевский образец и, очевидно, был построен теми же греческими мастерами. Более того, по тому же образцу был возведен и Софийский собор в Полоцке, построенный в середине XI в., хотя княжил там (с 1044 г.) соперник Ярослава и его потомков Всеслав: это обнаруживает единые тенденции в развитии христианской культуры разных древнерусских земель, вне Зависимости от их политической ориентации. Показательна в этом отношении и городская строительная деятельность Ярослава. Два города, основанные князем в крайних пределах Русской земли, — Юрьев у подвластной Руси чуди и Юрьев на р. Рось, на границе со степью (Ярославль, получивший «княжеское» имя, был основан в третьем важнейшем «пограничном» регионе — Верхнем Поволжье) как бы передавали всю Русь под покровительство святого Георгия.

«Повесть временных лет» содержит панегирик князю, любившему «церковные уставы», попов и черноризцев, о которых еще не было речи при Владимире Святославиче и которые стали «множиться» при Ярославе. Князь днем и ночью читал книги и собрал писцов, «прекладавших» книги «от грек на словеньское письмо». Его отец Владимир «землю взора и умягчи, рекше крещеньемь просветив. Се же насея книжными словесы сердца верных людий; а мы пожинаем, ученье приемлюще книжное» (ПВЛ). Любовь Ярослава к книгам, в том числе покровительство деятельности переводчиков, — деяния, благодаря которым князь заслужил в позднейшей русской традиции прозвище «Мудрый», — не были, конечно, простыми проявлениями «библиофильства». Безусловно, потребность в книгах, и не только богослужебных, была насущной для Древнерусского государства.

Каковы бы ни были источники славянских переводов, о которых в современной литературе ведется обостренная полемика, очевидно, что древнерусская литература в первый век своего христианства интенсивно впитывала и синтезировала самые разнообразные тексты. Этот факт подтверждает не только упомянутая выше находка в Новгороде церы с каноническими и апокрифическими текстами, но и начальное летописание, использовавшее, помимо «фольклорных» сказаний о первых русских князьях и церковных легенд о начале христианства, библейские тексты, византийские хроники, кирилло-мефодиевскую традицию, фрагменты еврейской книги «Иосиппон».

При Ярославе, по гипотезе Шахматова, стал составляться Древнейший летописный свод, включавший сказания о первых русских князьях — историческое обоснование становления Русского государства (при этом включение в свод собственно княжеской исторической традиции не позволяет считать его «митрополичьим»); тогда же, по предположению Лихачева, формировалось летописное «Сказание о распространении христианства на Руси» — тексты о крещении и житии Ольги, крещении Владимира, объединенные стилистически и сюжетно, составившие основу гипотетического Древнейшего свода. Видимо, при Ярославе переводятся или переписываются на Руси болгарские переводы византийских хроник, в том числе Хроника Георгия Амартола, положенная в основу начального русского летописания, — деятельность русских книжников была организована Ярославом и направлена на создание государственной идеологии, отраженной Начальной летописью.

Общегосударственные задачи, стоявшие перед первыми русскими книжниками, явствуют уже из первого русского литературного произведения — «Слова о законе и благодати». Его составил будущий митрополит Иларион. До 1051 г., он был, видимо, пресвитером церкви Св. Апостолов в княжеском селе Берестово; летопись характеризует его как книжника и постника — он первым «ископа печерку» для уединенной молитвы, где затем возник Киево-Печерский монастырь. Русский по происхождению, Иларион получил редкое для русских книжников риторическое образование и опирался в своем творчестве на образцы византийского красноречия. Время (между 1037 и 1050 гг.) и повод, по которому было составлено и произнесено «Слово», даже самый его жанр остаются предметом дискуссии. Судя по последним наблюдениям, «Слово» представляет собой гомилитическое произведение, трактующее читаемый при богослужении пассаж из Послания к галатам апостола Павла. Центральной идеей проповеди Илариона оказывается, однако, не просто комментарий к библейским богослужебным текстам: ведь благодати в «последние времена» сподобилась Русская земля, «яже ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли». Этой благодати Русь сподобилась благодаря просветительскому подвигу князей — Владимира и Ярослава.