Джон Гай - Две королевы

Босуэлл ликовал. Он немедленно приказал вывесить на дверях Толбота объявление, в котором заявлял, что полностью очищен от обвинений в убийстве, и угрожал вызвать на дуэль всякого, кто с этим не согласен. Затем победитель вернулся в Холирудский дворец. Он считал себя неприкосновенным. Однако вскоре ему пришлось убедиться в своей ошибке: главным источником опасности теперь стало его оправдание. Леннокс уже не был угрозой, поскольку понял намек и бежал в Англию. Угроза исходила от других заговорщиков, к которым судьба не благоволила так, как к Босуэллу. Мортон, самый коварный из лордов, отказался присутствовать на суде. Его включили в число присяжных, однако он заявил, что хотя Дарнли «забыл о своем долге по отношению к нему, однако же он приходится ему родственником, и поэтому он предпочитает заплатить штраф в размере 100 фунтов».

Еще один злодей тоже прикидывал свои шансы выйти сухим из воды — сэр Джеймс Бальфур. После оправдания Босуэлла он чувствовал себя особенно уязвимым. Как бы то ни было, именно он приобрел порох, и его брат предложил Дарнли поселиться в бывшем доме настоятеля. Теперь он «со всей решимостью требовал такого же суда над собой». Когда Мария отказала, он переметнулся на другую сторону и поддержал тех лордов, которые уже выражали недовольство Босуэллом.

До поры до времени Бальфур скрывал свои намерения. У него не было желания вступать в прямую конфронтацию с Босуэллом. Однако он выставил у своего дома круглосуточную охрану. Он также приказал убить одного из своих слуг. Этот человек в ту ночь находился рядом с Кирк-о-Филд и был готов принять прощение и вознаграждение, предложенное Марией тому преступнику, который признается и назовет соучастников.

16 апреля Босуэлл вместе с Марией и лордами проследовал по Кэнонгейт по пути в парламент. Он нес королевский скипетр, Аргайл — корону, а граф Кроуфорд — церемониальный меч. Все обратили внимание, что он не позволил бейлифам Эдинбурга охранять Марию, как это было принято. Его влияние распространялось повсюду. Во время короткой поездки Марию охраняли ее аркебузиры.

Босуэлл также внимательно следил за всеми действиями парламента. Будучи протестантом, он в первую очередь обращался к своим единоверцам, продвигая Закон о религии, который после семи лет неопределенности ставил протестантскую церковь под защиту Марии. Закон не просто сохранял религиозное status quo : в нем протестантство объявлялось официальной религией королевы, даже если как частное лицо она остается католичкой. В этом отношении на усиление Босуэлла не мог пожаловаться даже Нокс и его сторонники в Генеральной ассамблее реформированной церкви.

Босуэлл щедро наградил своих сообщников. Мортон, Аргайл и Хантли получили подтверждение прав на земли своих предков, а Аргайлу даже досталась часть земель Дарнли. Себя Босуэлл тоже не забыл. Парламент одобрил передачу ему замка Данбар — вместе со всеми привилегиями — в качестве награды за то, что он помог Марии бежать после убийства Риццио. Затем он добился подтверждения и расширения своих наследственных прав как лорда-адмирала. И наконец, по его настоянию был принят Закон против изготовителей и распространителей листовок и биллей, явно предназначенный для того, чтобы помешать сторонникам Леннокса и дальше очернять имя Босуэлла.

19 апреля парламент завершил работу. В тот же вечер Босуэлл угощал лордов в таверне Эйнсли в Эдинбурге, где предложил им подписать договор. От них требовалось подтвердить его невиновность в убийстве Дарнли, объявить о своем желании защищать его от клеветы и, наконец, пообещать, что если Марии «случится» выбрать «Джеймса Хепберна, графа Босуэлла» в качестве будущего мужа, они поддержат его. «Договор таверны Эйнсли» был составлен в виде петиции к Марии:

…взвесив и обдумав нынешнее положение, а также то обстоятельство, что наша госпожа, Ее королевское Величество, лишена мужа, в каковом одиноком состоянии благо нашего государства не позволяет Ее Величеству оставаться и далее, и если когда-либо Ее Величество будет склоняться к заключению брака… [это] может подвигнуть Ее Величество проявить смирение и предпочесть своего подданного иноземным правителям и взять в мужья упомянутого графа…

Босуэлл хотел, чтобы все лорды подписали договор, но забыл об одном важном обстоятельстве. Он помог сообщникам подтвердить право на земельные владения не столько для того, чтобы отблагодарить за роль в убийстве Дарнли, сколько из желания обеспечить поддержку будущему браку с Марией. Однако он не мог ждать, пока права лордов подтвердит парламент, — сначала нужно было добиться подписи лордов. Получив земли, не все изъявили желание поставить свою подпись под документом. Сесил, что случалось крайне редко, все понял неверно. В его «копии» договора стояли имена всех лордов. На самом деле Мортон и Хантли подписали документ, но Аргайл, Мейтланд и Атолл отказались, а Мейтланд и Атолл даже не явились на встречу. Что касается Морея, то он уже покинул страну и находился на пути во Францию. В любом случае, скорее всего, вечером 19 апреля никто ничего не подписывал. На следующий день Босуэлл отправил своих людей к каждому из лордов с требованием подписи [35] Впоследствии несколько подписантов утверждали, что согласились с «договором таверны Эйнсли» только после того, как Босуэлл сообщил, что таково желание Марии. Тогда об этом никто не заявлял, хотя это вполне может оказаться правдой, и сама Мария выдвигала такое обвинение против Босуэлла: см. главу 22. . После подписания договора Киркалди предупреждал своих английских союзников, что Мария влюблена в Босуэлла. Она сказала, что «не боится ради него утратить расположение Франции, Англии и собственной страны и скорее пойдет за ним на край света в одной нижней юбке, чем оставит его».

В день подписания «договора таверны Эйнсли» Мария стала свидетелем безобразной сцены в Холируде. Собравшиеся в большом зале солдаты стали возмущаться, что им не платят. Босуэлл хотел силой подавить бунт и схватил капитана за горло, но на помощь подоспели остальные, и ему пришлось отступить. Сыпля ругательствами, он пообещал выдать солдатам жалованье. Мария всегда стремилась избегать неприятностей, и такого ей еще видеть не приходилось. Она поспешила вмешаться и приказала принести свой украшенный вышивкой кошелек, в котором было 400 французских крон. Затем она сама раздала деньги, пройдя вдоль всего строя и вручив каждому по две кроны.

Если Мария стремилась погасить конфликт, то Босуэлл был высокомерен и буквально раздувался от гордости, словно уже стал королем. Он никогда не был влюблен в Марию и прилагал минимум усилий, чтобы завоевать ее сердце. В их отношениях доминировал Босуэлл, причем на грани грубости, но Мария тем не менее соглашалась со своей подчиненной ролью и как будто даже стремилась к ней. Мария могла быть сильной и властной, но теперь создавалось впечатление, что она хочет поддаться своему физическому влечению к Босуэллу, который пользовался возможностью каждый раз узурпировать ее власть и авторитет.