Джон Гай - Две королевы

Когда собрался парламент, члены внутреннего круга Сесила открыто призывали казнить Марию. Та весна выдалась необычно жаркой, но температура в палате общин была еще выше. Ораторы сменяли друг друга, обвиняя ее и повторяя аргументы друг друга почти слово в слово. Мария, утверждали они, сама лишила себя всех прав. Она больше не королева, а «бывшая королева Шотландии». Она была «королевой, до недавнего времени, но своими теперешними действиями лишила себя права назваться законной королевой». Она была родственницей Елизаветы, но «вела себя не как сестра». «Она стремится лишить короны Ее Величество… [она] не обращает внимания на милости, оказанные ей королевой и посему не заслуживает благорасположения». Она «всего лишь комета, что предвещает низвержение этого государства». «Она не наша королева, не наш помазанный правитель. В Ветхом Завете есть немало примеров предания грешных царей смерти».

«Расследование», распространявшееся Сесилом, сделало свое дело. Марию называли «Иезавелью», «Аталией», «идолопоклонницей» и «самой грешной и нечистой женщиной». Она была «огромным, ужасным драконом». Пока она жива, Елизавете не быть в безопасности. «Она убийца своего мужа, прелюбодейка, нарушитель мира в нашем королевстве, и за это с ней нужно обращаться, как с врагом. Поэтому мой совет: отрубить ей голову, чтобы она больше не причиняла нам беспокойства».

Чтобы оправдать суд над Марией и ее казнь, приводились юридические и исторические примеры.

Каждого нарушителя должно судить в том месте, где он совершил преступление…

Король, проезжающий через другое государство или живущий в нем, является частным лицом…

Свергнутый король не считается королем…

Король, хотя и не свергнутый, может совершить измену…

Наказание должно соответствовать совершенному преступлению…

Наказание за измену — смерть.

Один из протеже Сесила, Томас Нортон, так выразил настроение парламента: «Казнь королевы Шотландии есть необходимость, и она может быть исполнена законно… Никогда никому не позволялось безнаказанно совершать измену… Вы скажете, что она дочь королевы и поэтому заслуживает пощады; нет, пощадить следует Ее королевское Величество, дочь короля и нашу королеву». Этот оратор даже цитировал «Расследование»: «Настоятельно необходимо отважиться на крайние меры…» Кто знает, какой вред может нанести змея, если ее оставить в живых?

Но могла ли Мария, помазанная королева, совершить измену в Англии? Елизавета так не думала. Она отказалась вручить парламенту топор для казни Марии, но добивалась того, чтобы парламентарии приняли закон, исключавший королеву Шотландии из числа наследников. Тем не менее, когда закон был принят, Елизавета не подписала его. Она утверждала, что формально это не вето, однако это была лишь игра слов. Елизавета не могла заставить себя открыто выступить против помазанной королевы и уступила лишь просьбам казнить герцога Норфолка, который взошел на плаху 2 июня, за месяц до окончания сессии парламента.

Сесил был жестоко разочарован. Он писал Уолсингему, еще не вернувшемуся из Франции: «Все, над чем мы трудились и что в полном согласии приняли — я имею в виду закон, чтобы королева Шотландии была признана недостойной и не могла наследовать трон, — Ее Величество не одобрила, не отвергла, а отложила». Во втором письме он сделал пронзительное признание, что «высшее лицо» государства (то есть Елизавета) оказалась неспособна действовать и таким образом опозорила своих советников.

Сесил бы не осмелился сказать это Елизавете в лицо. Но ему и не требовалось этого делать, поскольку она сама прекрасно знала, что воспользовалась своим правом монарха, чтобы защитить кузину от нападок парламента, оправдываясь тем, что к закону об исключении из числа наследников можно вернуться позже. Но назначенный день прошел, а в следующий раз парламент собрался только через четыре года. Мария осталась неприкосновенной. Сесил не получил ни топора, ни закона.

Но самый отважный из пауков не отступал. Леди Екатерина Грей, наследница престола согласно завещанию Генриха VIII, и ее сестра были мертвы. Сесил сосредоточил все усилия на том, чтобы исключить Марию из числа наследников — любым способом. Он отправил своего зятя, Генри Киллигрю, с тайной миссией в Шотландию, поручив выяснить, предадут ли Марию суду и казни шотландские лорды, если передать ее им. Для выполнения этого деликатного поручения Киллигрю отозвали из Франции, где он должен был обеспечить поддержку казни Марии среди врагов из семьи Гизов.

Другим посредником Сесила был Роберт Бил, зять Уолсингема, которому впоследствии было поручено доставить указ о казни Марии в замок Фотерингей. Он принялся демонизировать Марию и агитировать за общую политику, связанную с поддержкой Англией протестантов за границей и «искоренением» католицизма дома. Что касается католиков, то Бил советовал «снести их главную голову». «Я имею в виду, — говорил он, — королеву Шотландии, поскольку она была главной причиной разрушения двух государств, Франции и Шотландии, и прекрасно играет такую же роль здесь».

Оставалось только ждать, пока Мария попадет в ловушку. Для этого требовались терпение и наблюдение. Когда Уолсингем вернулся в Англию, количество ее перехватываемых писем увеличилось. Собралась огромная кипа расшифрованных копий, по большей части касавшихся пенсий, которые Мария назначала оказавшимся в изгнании католикам. Кроме того, она щедро вознаградила тех, кто спасся бегством после неудачи Северного восстания. «Умоляю Вас, — писала она своему агенту в Париже, — как можно скорее объяснить папе, что остатков моего наследства (о чем Вы можете его проинформировать) недостаточно для содержания моего двора и удовлетворения нужд изгнанных англичан и шотландцев, участь которых я стараюсь облегчить». В том же году она обратилась к Филиппу II с просьбой «позаботиться о тех, кто изгнан из Англии, и особенно о графе Уэстморленде». Подобные просьбы получал и ее кузен, молодой герцог де Гиз.

Шаг за шагом Уолсингем собирал паззл, связывающий агентов Марии с Филиппом II, папой, семьей де Гиз, великим магистром Мальты и испанским послом в Риме. Но до 1579 г. он не мог найти ничего, что указывало бы на злой умысел.

В том году Эсме Стюарт, сеньор д’Обиньи, двоюродный брат второго мужа Марии, лорда Дарнли, вернулся в Шотландию из Франции. Его изысканные манеры и красивая внешность заворожили впечатлительного юного Джеймса, который осыпал его подарками и сделал герцогом Ленноксом. Через месяц Джеймс должен был покинуть классную комнату в замке Стирлиг и занять свое место в Холируде. Д’Обиньи реформировал королевский двор по образцу французского, а затем занялся своими врагами среди оставшихся лордов конфедерации. В декабре 1580 г. по обвинению в соучастии в убийстве Дарнли был арестован Мортон; в июне того же года его казнили. Мария была вне себя от радости — она верила, что события приняли благоприятный для нее оборот, и вскоре она восстановит свои права как королева Шотландии.