Джон Гай - Две королевы

Прошло девять непростых дней, и Мелвилл засобирался в обратный путь. Он очень устал, но был вынужден остаться, чтобы присутствовать при даровании Дадли титула графа Лестера, чтобы он мог претендовать на руку Марии. На церемонии Мелвилл и французский посол заметили, как Елизавета коснулась шеи преклонившего пред нею колена фаворита.

Это выглядело как еще одна изощренная королевская загадка. Более сложная часть миссии Мелвилла была связана с Дарнли. Елизавета начала опасаться его. После появления слухов о возможной женитьбе на Марии его авторитет резко пошел вверх, и Елизавета отреагировала странно, решив возвысить его. На церемонии присвоения Дадли дворянского титула он нес меч, а также был приглашен на официальный прием.

На прямой вопрос о том, каково мнение Марии о Дарнли, Мелвилл ответил уклончиво. «Уважающая себя женщина, — сказал он, — не выберет того, который больше похож на женщину, чем на мужчину, чрезвычайно сладострастного, безбородого, с девичьим лицом». Это был правдоподобный ответ, поскольку утонченный и изысканный Дадли отличался безрассудством, распущенностью, гордостью и упрямством. Почти никто не сомневался в его бисексуальности — такова была мода среди молодых, склонных к чувственным удовольствиям придворных во Франции. Современники умели иносказательно описать сексуальную распущенность, и шутка, когда Дарнли называли «петушок-курочка», была понятна по обе стороны Ла-Манша. Кардинал Лотарингский выражался более вежливо, назвав его «блестящим бездельником».

Вернувшись в Эдинбург, Мелвилл обнаружил, что Леннокс его опередил. Граф высоко поднялся в глазах Марии и занимал одну из лучших комнат в Холирудском дворце. Его поместья, традиционно сосредоточенные в районе Клайда вокруг Глазго, были конфискованы двадцать лет назад, когда Леннокс перешел на сторону Генриха VIII, но 16 октября все земли графу вернули. Мария «очень ласково» говорила со своими советниками, чтобы добиться их согласия. Лорды в парламенте утвердили это решение, чтобы угодить королеве, но Аргайл предупредил, что у Леннокса есть враги, которые неизбежно станут роптать, если ему позволят возвыситься над ними.

Мария не желала слушать подобных возражений. Она наслаждалась иронией ситуации, объявляя, что граф реабилитирован «по просьбе ее дражайшей сестры Елизаветы».

Тем временем Леннокс укреплял свои позиции. Его жена использовала Мелвилла в качестве курьера, чтобы отправить роскошные подарки Марии и ее лордам. В числе подарков для Марии были «великолепное и богатое украшение» — часы и украшенное драгоценными камнями зеркало. Мейтланд и Атолл получили по перстню с большим бриллиантом, а четыре Марии — «милые вещицы», которые Леннокс «счел подходящими». Морей, заклятый враг Ленноксов, не получил ничего — это была намеренно данная пощечина.

Возможно, подарком Марии был знаменитый медальон Леннокса. По свидетельству Рэндольфа, всякий, кто его видел, находил украшение необыкновенным; кроме того, в нем содержалось зашифрованное послание, которое должна была оценить Мария. Драгоценный медальон, предназначенный для того, чтобы его носили на шее на золотой цепочке или ленте, был выполнен в форме золотого сердца. На лицевой стороне изображена корона, увенчанная тремя белыми лилиями на лазурном фоне и украшенная тремя рубинами и изумрудом. Под короной располагалось сердце с крыльями и огромным сапфиром в центре. Сердце и корона поддерживались четырьмя фигурами в классическом стиле, символизирующими Веру, Надежду, Истину и Победу. По краю медальона вилась лента с девизом: «Тот, кто терпеливо надеется, увидит победу своих притязаний».

Украшенная драгоценными камнями корона откидывалась, и на внутренней стороне крышки открывались взгляду два сердца и двойной узел, пронзенные стрелами купидона, а над ним девиз «То, что мы решаем». В углублении под короной находится монограмма «MSL» (Мэтью и Маргарита Стюарт Леннокс), выполненная в белой, синей и красной эмали. На внутренней стороне крышки в виде сердца с крыльями были изображены две соединенных в рукопожатии руки, держащие зеленый охотничий рог на красных шнурках; по краю написан девиз: «Смерть отступит». В углублении под крышкой можно увидеть череп с двумя перекрещенными костями.

Внутренняя и обратная стороны медальона прославляли брак Леннокса и леди Маргариты Дуглас. Как бы то ни было, смысл послания состоит в победе «притязаний», провозглашенной в девизе, окружающем фигуры в классическом стиле. В XVI в. слово «притязания» не имело уничижительного оттенка. Тот, кто «претендовал», заявлял претензии на то, на что, по его мнению, имел право. Эта надпись, скорее всего, относилась в первую очередь к претензиям Марии на английский трон, во вторую — к претензиям самого Дарнли, а сердце с крыльями в центре медальона могло намекать на объединение их претензий.

Независимо от того, было ли преподнесенное Марии «великолепное и богатое украшение» именно этим медальоном, в конце 1564 г. она решила отобрать Дарнли у Елизаветы. Ее план стал реализовываться после встречи английских и шотландских представителей, которая состоялась в Берике в ноябре.

Переговоры начал Мейтланд. Он предложил, чтобы Марии было позволено выбрать мужа по своему вкусу, с некоторыми ограничениями, а в обмен ее признают наследницей Елизаветы. Начало оказалось неудачным. Но его следующее предложение — Марию признают наследницей и подтвердят ее статус как «второго человека в стране» в обмен на то, что она немедленно откажется от католичества и выйдет замуж за Дадли, — оказалось щедрее, чем кто-либо мог посчитать приемлемым.

Хотя брак с Дадли нельзя назвать идеальным, это было серьезное предложение со стороны Шотландии. Если Марию признают наследницей Елизаветы, она выйдет за Дадли, и это станет ценой династического соглашения. Но когда доклад английских представителей прибыл в Лондон, все снова запуталось. Перспектива назвать конкретного человека в качестве своего наследника заставила Елизавету пойти на попятную. Нельзя сказать, что она возражала против Марии, — просто в ней опять проснулись прежние страхи.

Сесил, всегда возражавший против соглашения с Марией, не стал убеждать Елизавету сдержать данное слово. Вместо этого он написал уклончивое письмо Мейтланду и Морею, в котором попытался заменить четкое и недвусмысленное обязательство, данное англичанами, на ни к чему не обязывающее заявление, призывающее шотландцев двигаться по пути «дружбы», а не по пути «договоров». Был затронут и «щекотливый» вопрос о «правителях, определяющих своих наследников»: фундаментальная проблема «савана» Елизаветы. Сталкиваясь с необходимостью назвать наследника, она пугалась.