Джон Гай - Две королевы

В итоге Мария не смогла остаться в стороне. Конечно, Дарнли стал поборником католицизма только для того, чтобы добиться международного авторитета, но тем не менее он разбудил совесть королевы. В сущности, он использовал искренние религиозные убеждения Марии, чтобы заронить в ее сознание мысль о том, что она предает свою церковь и своих собратьев-католиков, пойдя на компромисс, лишающий их права на публичные богослужения. Эта мысль особенно остро проявилась тогда, когда ее муж демонстрировал свой псевдокатолицизм перед важными иностранными дипломатами.

Возможно, имелись и другие причины, убедившие Марию повернуть к католицизму? Вне всякого сомнения, и главной из них было влияние семьи Гизов. Когда посол ее дяди, все еще недовольного политикой шотландской королевы, сердечно поздравлял ее с восстановлением католической веры в Шотландии, в глубине души она понимала, что подвела свою семью, а также своих братьев во Христе.

Еще одна причина заключалась в том, что Мария была в положении — на пятом месяце. Каковы бы ни были недостатки Дарнли, но ребенка он зачал быстро. Первым о беременности королевы узнал Кастельно. Он обратил внимание, что Мария кутается в мантию даже в помещении, перестала ездить верхом, и ее все чаще видели в паланкине. Ее мучила тошнота и боли в животе, которые Рэндольф называл возвращением «ее старой болезни». Однако на этот раз это были первые месяцы беременности. Мария пять дней не выходила из своей комнаты и не вставала с кровати. Затем даже Рэндольф понял, что слухи верны. Он сразу же стал проявлять повышенный интерес к менструальному циклу Марии, подкупая служанок, чтобы получать самую свежую информацию.

Во время торжественной мессы в праздник Сретения Господня Мария и Дарнли поднесли свечи к алтарю королевской часовни в Холируде в сопровождении Леннокса, Атолла и еще трехсот человек. Наконец Дарнли получил то, что хотел. Мария даже пообещала, что «сделает мессу доступной для всех, кто пожелает ее слушать». Это было очень важное заявление, тут же подхваченное протестантами и вызвавшее общий испуг. Через неделю после награждения Дарнли с друзьями бродил по Хай-стрит в Эдинбурге, хвастаясь, что они одним ударом уничтожили шотландскую реформацию.

Но Мария не была рабыней Дарнли. Рэндольф еще этого не понимал, но брак шотландской королевы дал трещину. Первые «разногласия», или ссоры, возникли между молодоженами по поводу соперничества Леннокса и Босуэлла, желавших возглавить королевскую армию в походе против Морея. Впоследствии Леннокс утверждал, что критический момент наступил «где-то в ноябре» 1865 г., когда Мария «внезапно переменилась» к его сыну. К тому времени она уже знала, что беременна, и, вероятно, решила, что теперь, когда Дарнли выполнил свое назначение, потакать всем его капризам больше нет необходимости.

Ситуация обострилась в декабре, когда Мария простила Шательро и его семью, давних врагов Ленноксов, за участие в мятеже Морея. Ленноксы были в ярости. Дарнли прямо заявил Марии, что как ее муж и повелитель запрещает дальнейшие помилования. Еще никто так не говорил с Марией и при этом остался безнаказанным. Ее реакция была предсказуемой. Она не подчинится человеку, который был никем и которого она сама возвысила.

Отчуждение Марии и Дарнли стало очевидным на Рождество 1565 г., ознаменовавшееся рядом громких скандалов. Несмотря на то что ссоры происходили в королевских покоях, слухи о них распространились довольно быстро. Как выражался Бедфорд, если «еще недавно речь всегда шла о „короле и королеве, Его и Ее Величествах“, то теперь чаще всего говорят о „супруге королевы“». Мария решила просто понизить статус мужа. После свадьбы она сделала заявление, согласившись поделиться властью и установить «совместное» правление. В официальных документах и на новых монетах имя Дарнли даже указывалось первым. Теперь этот порядок отменили. В документах имя Дарнли переместилось на второе место, а на монетах надпись «Генрих и Мария, божьей милостью король и королева Шотландии» сменилась на: «Мария и Генрих… королева и король…» Глубокую иронию можно было усмотреть в девизе, также отчеканенном на монетах: «Тех, кого соединил Господь, не может разлучить ни один человек». Эту надпись также убрали, заменив цитатой из Псалмов: «Да восстанет Бог, да рассеет Своих врагов», — в честь победы Марии над Мореем. Во время церемонии награждения Дарнли в праздник Сретения Господня Мария даже отказала ему в праве нести королевские регалии. Три дня спустя Рэндольф писал Дадли: «Теперь я точно знаю, что королева сожалеет о своем браке; она ненавидит мужа и всех его родственников».

Самой частой причиной ссор было пьянство Дарнли. Сэр Уильям Дрери, который был маршалом Берика и представителем графа Бедфорда в городе, рассказывал, когда на частном ужине в Эдинбурге Мария попросила мужа меньше пить, он нагрубил ей в ответ, и она, расплакавшись, вышла из-за стола.

Мария решила лишить Дарнли королевского титула — так же быстро, как даровала его. Она не могла помешать ему подписывать письма «Henry R» [26] То есть «Henry Rex»; rex — «король» ( лат .). , если ему так хочется, но в ее власти было лишить его «брачной короны». К счастью для нее, брачную корону даровал парламент, и Дарнли ее так и не получил. Он не сможет наслаждаться законным статусом короля и не будет обладать правом наследования, если Мария умрет бездетной.

Мария не шутила, потому что когда она отказала Дарнли в праве нести королевские регалии, то ясно дала понять, что «брачная корона» ему тоже не светит. Поэтому Ленноксы решили не спрашивать ее согласия. Когда Рэндольф в своих отчетах Сесилу взволнованно описывал «разногласия» в королевской семье, он предполагал, что главной причиной было стремление Дарнли получить корону, «которую она не желала даровать слишком поспешно, а решила придержать, пока не убедится, насколько он достоин подобной власти».

Настроение Марии улучшилось в ту неделю, когда Дарнли наградили орденом. Внезапно она вновь стала выглядеть счастливой. Вряд ли причиной этому был посол Карла IX. Он настоятельно советовал ей простить Морея и изгнанных лордов при условии, что они пообещают жить «как добрые подданные», — то, что она хотела от него услышать в самую последнюю очередь. Мария, с необычной для себя злобой, выразила надежду, что Морей умрет в изгнании.

Причину раскрывают две записки Рэндольфа Трокмортону, недавно обнаруженные в архивах Эдинбурга и описывающие обстановку, в которой проходило награждение Дарнли. Одна была написана 7 февраля, а вторая — 10 февраля, в день церемонии.

Мария, как сенсационно сообщал Рэндольф, собиралась заново объявить о своих претензиях на английский трон. Третья, и последняя, причина ее обращения к католицизму заключалась в убеждении, что ее сторонники в Англии «сильны, как никогда». Может быть, в этом ее убедил Яксли? Или посол дяди передал информацию, которую Яксли распространял во время своего визита в Испанию? А может, Сесил оказался прав, предсказывая, что «народ Англии» — протестанты и католики — перейдут под знамена Марии, если она выйдет замуж и родит наследника?