Леонид Млечин - Нож в спину. Из жизни пособников и предателей

Наступавшие немецкие войска взяли в 1940 году в плен миллион шестьсот тысяч французских солдат. У половины были жены, у каждого четвертого остались дома дети. Большая часть военнопленных провела в плену всю войну и вернулась домой только в апреле сорок пятого. Здесь их ждало новое разочарование. Трудно, а иногда и невозможно было наладить супружескую жизнь. Каждый десятый практически сразу развелся. Почти всегда причина была одна — супружеская измена. Устав от одиночества, жены изменяли мужьям. Скрыть это оказывалось невозможным. Соседи не упускали случая открыть глаза вернувшемуся домой мужу.

Пока мужья находились на фронте, а потом и в плену, женщины должны были заботиться о детях и о доме и хранить верность своим мужчинам. С одной стороны, когда женщины сами зарабатывали и кормили детей, к ним относились с уважением. С другой — став самостоятельными, они нарушили патриархальные традиции более чем консервативного общества; их самостоятельность вовсе не нравилась мужчинам. На них смотрели с опаской: они позволяют себе немыслимые вещи, в том числе сами выбирают партнеров! Считали морально нестойкими, а то и сексуально развращенными женщинами, которых нетрудно соблазнить, потому что они никому из мужчин не отказывают.

Мужчины понимали, что поражение в войне и оккупация были результатом их неспособности исполнить свой долг, защитить страну и спасти женщин от вторжения врага. Освобождение стало возможностью восстановить свою мужественность. Это было возвращением традиционной мужской роли воина. Французы хотели сквитаться с нацизмом за все, что с ними делали в эти годы. Личная вендетта и желание справедливости, стремление покарать врагов страны и разделаться с кем-то, кого ненавидишь, перемешались. Ненависть, которая копилась с момента капитуляции, выплеснулась на женщин.

Французы упрекали своих жен, сестер, дочерей в том, что они позволяли себе развлекаться с немцами, пока их мужчин держали в лагерях для пленных или в трудовых лагерях. Остриженная наголо голова была зримым доказательством вины женщин перед французскими мужчинами. Как изображение лилии, которой в прежние времена клеймили плечи проституток.

Но остановить процесс эмансипации женщин было уже невозможно. В апреле 1944 года Консультативная ассамблея Франции, еще заседавшая в колониальном Алжире, даровала французским женщинам право голосовать. Весной 1945 года женщины впервые участвовали в выборах местных органов власти. Все это происходило в то время, когда француженок стригли наголо по всей стране.

Первый послевоенный министр юстиции доложил Консультативной ассамблее, что суды приговорили три тысячи девятьсот двадцать коллаборационистов к смерти, полторы тысячи — к каторжным работам, восемь с половиной тысяч — к тюремному заключению. Но генерал Шарль де Голль первым решил, что незачем ворошить прошлое и делить страну на предателей и героев. Единство нации значительно важнее. Суды над коллаборационистами завершили работу в июле 1949 года. Больше тысячи осужденных президент де Голль помиловал. Но и для остальных тюремное заключение оказалось недолгим. В 1953 году объявили амнистию. По закону бывшим коллаборационистам нельзя даже напоминать об их службе оккупантам. Чем дальше уходит Вторая мировая, тем более героическим представляется французам их военное прошлое.

Никто не хотел, чтобы бывший гауптштурмфюрер СС Клаус Барби предстал перед судом. Ни Федеративная Республика Германия, где просто не знали, что с ним делать, ни Соединенные Штаты, которым пришлось признать, что американские спецслужбы после войны брали на работу бывших гестаповцев, зная их прошлое, ни тем более Франция, где вовсе не хотели вспоминать позорные годы немецкой оккупации.

Только через полвека после окончания войны, в Париже, в начале 1999 года, когда главой правительства был Лионель Жоспен, предали гласности материалы, которые показали, насколько широко гестапо проникло во все слои общества.

Немцы пользовались услугами множества коллаборационистов. Это были люди самого разного положения и достатка — продавцы, парикмахеры, актеры, мясники, летчики, аристократы, консьержки. Тысячи французов работали на гестапо и абвер за деньги. Логика была простая: почему бы не получить что-то от немцев? Все равно никто об этом не узнает. Узнали…

Зачем же устраивать публичный процесс над бывшим сотрудником гестапо и позволить ему рассказать, как комфортно эсэсовцам работалось в оккупированной Франции?

Клаус Барби родился в Бад-Годесберге в католической семье. Родители хотели, чтобы он изучал теологию. Но отец умер. Барби бросил учебу и в сентябре 1935 года вступил в СС, еще через два года — в партию. Он служил в эсэсовской службе безопасности, СД, которой руководил Рейнхард Гейдрих. Это была политическая полиция, занимавшаяся поиском и уничтожением врагов рейха. В 1940 году Барби присвоили звание оберштурмфюрера и отправили в оккупированную Гаагу, в сорок первом перевели в Амстердам. В ноябре сорок второго Барби утвердили начальником горотдела гестапо в оккупированном Лионе.

В Лионе гестаповцы разместились в гостинице. В одном из номеров ванну заполняли холодной водой. Задержанного раздевали, силой погружали голову под воду и держали, пока человек не терял сознание. Выжившие узники потом рассказывали, что самым страшным была обыденность этих пыток. Рядом веселились гестаповцы, кто-то жевал бутерброд, кто-то звонил жене. Клаус Барби сам избивал арестованных и заслужил прозвище «лионский мясник». Несколько человек он застрелил.

Задача Барби состояла в том, чтобы подавить подпольные структуры Сопротивления. Жестокость Барби принесла ему успех. Летом сорок третьего участникам Сопротивления пришлось перебазироваться из Лиона в Париж. Как ни странно, там они чувствовали себя в большей безопасности, чем в городе, где хозяйничал Барби.

Тем не менее после войны именно во Франции меньше всего хотели, чтобы его посадили на скамью подсудимых. Если бы процедура экстрадиции затянулась еще на несколько лет, он бы преспокойно умер в своей постели — далеко от родины, но в окружении семьи, которая вовсе не считала его преступником.

История Клауса Барби похожа на матрешку — один секрет таит в себе другой.

Когда летом сорокового французы потерпели позорное поражение, то просто не могли понять, почему они проиграли войну — и так стремительно! Кляли свое государство…

«Германия придет в ужас от своего завоевания, от той пустоты, которая откроется перед ее глазами, — записал в дневнике ультраправый французский писатель Пьер Дриё ла Рошель. — Она раздавила то, что уже было пылью. Внезапное и основательное поражение, крайняя степень упадка. Германия находится под страшной угрозой со стороны Франции, подобно тому как грозит солдату встреча с проституткой, больной сифилисом».